Аракчеев Алексей Андреевич – краткая биография. Аракчеев А аракчеев что сделал

Алексей Андреевич Аракчеев

Личность и деятельность Алексея Андреевича Аракчеева противоречиво оценивались уже его современниками.

Всем со школьной скамьи известна эпиграмма А.С. Пушкина на Аракчеева:

Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета он учитель,
А царю он – друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести,
Кто ж он? Преданный без лести,
<…> грошевой солдат.

Пояснения к эпиграмме

Государственный совет – высший законосовещательный орган Российской империи в 1810-1906 гг.

«Без лести предан» – девиз аракчеевского герба.

А в советское время об Аракчееве писали исключительно как о «реакционере, гонителе суворовской школы, царском холопе и угоднике». Но современные историки постепенно отказываются от такой оценки и видят в его деятельности желание усиления военной мощи России, установления порядка в стране и даже называют его одним из самых достойных военных и государственных деятелей России. Действительно ли этот человек был, по словам Пушкина, «без ума, без чувств, без чести»?

Из биографии А.А. Аракчеева

Алексей Андреевич Аракчеев – выходец из небогатой дворянской православной семьи. Он родился в 1769 г. в семье отставного гвардейского поручика. С детства был приучен родителями к труду, ответственности, дисциплине, бережливости. Начальное образование получил под руководством сельского дьячка. На обучение в артиллерийском кадетском корпусе отцу пришлось собирать пожертвования – настолько малоимущей была семья.

Д. Доу «Портрет Алексея Андреевича Аракчеева» (1824). Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)

Учился в кадетском корпусе, был довольно усерден в науках и скоро получил должность офицера.

В царствование Павла I

С.С. Щукин «Портрет Российского Императора Павла I»

Павел I (ещё во время правления Екатерины II) начал создавать своё войско, в которое и попал усердный и исполнительный офицер Алексей Аракчеев. Когда же Павел I взошёл на престол, он назначил Аракчеева комендантом Гатчины, а позже и начальником всех сухопутных войск.

Здесь и проявились те черты его характера, которые способствовали в дальнейшем отрицательной оценке личности Аракчеева. Он беспощадно наказывал за малейшее нарушение армейской дисциплины. Такая строгость далеко не всем нравится и чаще всего оценивается отрицательно. При этом уже не замечались положительные его действия, например, его забота о солдатском быте. Он так же беспощадно наказывал тех, кто не выполнял свои обязанности по отношению к солдатам: не водил их в баню, плохо кормил, воровал солдатские деньги и т.п. Все знали его личную честность и то, что Аракчеев никогда не брал взяток, хотя сам часто нуждался в деньгах, но и это обстоятельство не прибавляло к нему симпатии.

Сам он это отношение к себе чувствовал и понимал, какова будет оценка потомками его деятельности. Об этом он сказал генералу Ермолову: «Много ляжет на меня незаслуженных проклятий».

При императоре Павле I карьерный рост Аракчеева был стремительным: в начале царствования Павла Аракчеев имел звание полковника, в 1796 г. он получил звание генерал-майора, затем в этом же году – майора гвардии Преображенского полка и в этом же году он стал кавалером ордена св. Анны 1 степени. На следующий год Аракчеев был возведён в баронское достоинство и отмечен орденом св. Александра Невского .

Павел I пожаловал ему имение, при этом предоставил выбор имения лично Аракчееву, вдобавок к этому пожаловал 2 тысячи крестьян. В 1798 г. Аракчееву был пожалован графский титул.

Дом Аракчеева в усадьбе Грузино (Новгородская губерния).

В Грузине Аракчеев усердно взялся за хозяйство. Но с этого времени и уже до окончания царствования Павла I Аракчеев был в опале.

В царствование Александра I

Дж. Доу «Портрет Александра I» (1826). Государственный художественно-архитектурный дворцово-парковый музей-заповедник «Петергоф»

Новый император вернул Аракчеева на службу в 1803 г. В 1805 г. он находился при государе в Аустерлицком сражении.

В 1806 г. он женился на генеральской дочери Наталье Хомутовой. Но их совместная жизнь продолжалась всего год – молодая жена покинула его дом, как считается, из-за грубости мужа.

Принимал деятельное участие в войне со Швецией в 1809 г.

13 января 1808 г. Аракчеев был назначен военным министром. На этом посту он отмечен многими полезными нововведениями в армии: было пересмотрено комплектование и обучение строевого состава, изменена организация армии. Особое значение Аракчеев уделял артиллерии, считая, что от неё во многом зависит исход боя: артиллерия была выделена в особый род войск, артиллерийская техника стала намного легче без снижения её боевой мощи, был основан специальный Артиллерийский комитет. Он заметно улучшил материальную часть армии. Во многом благодаря этим аракчеевским реформам Россия смогла дать достойный отпор Наполеону в 1812 г. Во время Отечественной войны Аракчеев занимался в основном образованием резервов и снабжением армии продовольствием, а после установления мира на него было возложено исполнение высочайших предначертаний не только по вопросам военным, но и в делах гражданского управления.

Именно графу Аракчееву император поручал наиболее ответственные и важные задачи. И вот одна из этих задач стала для него роковой: Александр I поручил ему создание военных поселений – Аракчеев оказался идеальным исполнителем этого проекта.

В чём суть этих военных поселений?

Вид военного поселения XIX в. Кречевицы (Новгородская губерния)

Одна из двух Аракчеевских казарм в Кречевицах.

Император Александр I хотел сократить расходы на армию и увеличить резерв войск, поэтому он решил передать пехоту и кавалерию на содержание крестьян. Войска помогали крестьянам в сельскохозяйственных работах, но в то же время давали им военные навыки. Таким образом, войска обеспечивались за счёт крестьян, а мужское население крестьян овладевало основами военного искусства, что пригодилось бы на случай войны. Высвободившиеся средства император планировал направить на выкуп крестьян с землями у помещиков (для последующего освобождения крестьян). Создание военных поселений резко отрицательно было воспринято обществом, оно вызывало бунты, которые жестоко подавлялись войсками. Однако современные историки считают, что многие из этих поселений процветали, не всё было так однозначно, как преподносила нам советская история.

При этом Аракчеев отличался особой скромностью: все заслуги он приписывал исключительно императору, а не себе. Императору он был предан бесконечно. Язвительные слова пушкинской эпиграммы «преданный без лести» в данном случае надо принимать без всякой иронии, в прямом смысле. К тому же он не отличался ни жадностью, ни стяжательством. От многих наград Александра I он отказывался. Император так говорил об Аракчееве: «Все, что делается дурного, он берет на себя, все хорошее приписывает мне».

Могущество Аракчеева продолжалось во все царствование императора Александра I. Но он отказывался от пожалованных ему орденов: в 1807 г. от ордена св. Владимира и в 1808 г. – от ордена св. апостола Андрея Первозванного, оставив себе на память только рескрипт (правовой акт, личное письмо императора) на этот орден.

В 1814 г. Аракчеев отказался от звания фельдмаршала.

«Удостоившись пожалования портрета государя, украшенного бриллиантами, Алексей Андреевич бриллианты возвратил, а самый портрет оставил. Говорят, что будто бы император Александр Павлович пожаловал мать Аракчеева статс-дамою. Алексей Андреевич отказался от этой милости. Государь с неудовольствием сказал:

— Ты ничего не хочешь от меня принять!

— Я доволен благоволением Вашего Императорского Величества, – отвечал Аракчеев, – но умоляю не жаловать родительницу мою статс-дамою; она всю жизнь свою провела в деревне; если явится сюда, то обратит на себя насмешки придворных дам, а для уединённой жизни не имеет надобности в этом украшении». Пересказывая об этом событии приближенным, Алексей Андреевич прибавил: «Только однажды в жизни, и именно в сём случае, провинился я против родительницы, скрыв от неё, что государь жаловал её. Она прогневалась бы на меня, узнав, что я лишил её сего отличия» (Словарь достопамятных людей русской земли, изд. 1847).

В период царствования Александра I Аракчеев достиг вершин власти. В последнее десятилетие его правления именно Аракчеев определял всю внутреннюю политику России.

В 1825 г. он занимался расследованием доносов и арестом заговорщиков (декабристов).

В том же году император умер, и его смерть сильно повлияла на графа, который, не явившись ко двору его преемника, удалился от дел. Умер Аракчеев в 1834 г.

Подведём итоги

Дж. Доу «Портрет Алексея Андреевича Аракчеева» (1823). Государственный Русский музей (Петербург)

Алексей Андреевич Аракчеев – видный государственный и военный деятель. Отличался дальновидностью, практическим умом, умением найти правильные решения в любой ситуации, был борцом со взяточничеством, честным и принципиальным человеком.

Провёл реформы в армии, которые позволили России достойно показать себя в Отечественной войне 1812 г.

В 1818 г. Аракчеев предложил императору проект, по которому казна может выкупать помещичью землю по договорённым ценам, чтобы начать отмену крепостного права. Но этот проект не был реализован. Однако Аракчеев принимал участие в подготовке проектов реформ по освобождению крестьян от крепостной зависимости, и это характеризует его как дальновидного политика.

Но термин «аракчеевщина» остался. Аракчеев отличался крутым нравом. Будучи начальником войсковых поселений, где сочетались сельскохозяйственные работы с войсковой муштрой, ввёл в поселениях строгий режим и жесткую регламентацию всех сторон жизни. Это вызвало многочисленные беспорядки и восстания. Военные поселения просуществовали до 1857 г.

Негативные оценки Аракчееву дали его современники, поэтому критическая точка зрения на его деятельность сформировалась ещё тогда, а в советской исторической науке термин «аракчеевщина» использовался уже в более широком смысле: для обозначения деспотизма самодержавного режима в России вообще.

Иногда всё-таки надо пересматривать исторические оценки.

А.С. Пушкин, написавший несколько эпиграмм на Аракчеева, так отзвался на его кончину в письме к своей жене: «Об этом во всей России жалею я один - не удалось мне с ним свидеться и наговориться».

Аракчеев Алексей Андреевич (1769- 1834), российский военачальник и государственный деятель.

Родился 4 октября 1769 г. в деревне Гарусово Новгородской губернии в семье отставного поручика лейб-гвардии Преображенского полка.

В 1783-1787 гг. проходил обучение в Артиллерийском и инженерном шляхетском кадетском корпусе. В 1787 г. в чине поручика от армии Аракчеев был оставлен при корпусе преподавать математику и артиллерию. Здесь он составил учебное пособие «Краткие артиллерийские записки в вопросах и ответах».

В 1792 г. Аракчеева перевели на службу в «гатчинские войска» великого князя Павла Петровича. В этот период он сделался любимцем наследника престола: После воцарения Павла I Аракчеев был назначен комендантом Петербурга, произведён в генерал-майоры (1796 г.) и получил баронский титул. В 1797 г. стал командиром лейб-гвардии Преображенского полка и генерал-квартирмейстером всей армии. В 1798 г. император пожаловал ему титул графа с девизом: «Без лести предан».

В том же году в артиллерийском арсенале была совершена кража. Аракчеев пытался утаить от императора, что в день преступления караулом командовал его брат. В наказание Павел уволил его со службы. Только в 1803 г. император Александр I принял генерала обратно, назначив его инспектором всей артиллерии и командующим лейб-гвардии Артиллерийским батальоном.

В 1803-1812 гг. на посту инспектора артиллерии, а позже и военного министра Аракчеев провёл ряд коренных преобразований в этом роде войск. Система Аракчеева заключалась в том, чтобы обеспечить русской артиллерии высокий технический уровень и самостоятельность на поле битвы.

В январе 1808 г. Аракчеев был назначен военным министром. С этого момента его влияние при дворе неуклонно усиливалось вплоть до смерти Александра (1825 г.). Новый министр за неполных два года увеличил армию на 30 тыс. человек, организовал запасные рекрутские депо, позволившие в 1812 г. быстро пополнять действующие воинские части, навёл порядок в финансах и делопроизводстве.

В канун Отечественной войны 1812 г. в составе Императорской главной квартиры он находился в Вильно (ныне Вильнюс). После начала военных действий Аракчеев вместе с государственным секретарём адмиралом А. С. Шишковым и генерал-адъютантом А. Д. Балашовым убедил Александра I покинуть действующую армию и вернуться в Петербург.

С августа 1814 г. Аракчеев руководил созданием военных поселений, а в 1819 г. стал главным начальником над ними (в 1821-1826 гг. главный начальник Отдельного корпуса военных поселений). В феврале 1818 г. Аракчеев по поручению императора составил проект постепенной отмены крепостного права. Согласно предложению графа, государство должно было выкупать помещичьи имения по согласованным с владельцами ценам. Александр I одобрил проект, но реализован он не был.

В царствование Николая I за Аракчеевым сохранилось только командование Отдельным корпусом военных поселений. В апреле 1826 г. он был отпущен в отпуск на воды. Находясь за границей, издал письма к нему Александра I, вызвав этим гнев Николая. Император окончательно уволил Аракчеева со службы и запретил появляться в столице.

Двести лет назад, в 1816 году, около 500 тысяч крестьян и солдат Российской империи перевели на положение военных поселенцев. Что это было - непомерная жестокость или неудачный социальный эксперимент? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к личности главного исполнителя масштабного замысла.

Еще при жизни он был прозван современниками "Змеем". А умирал в весеннюю распутицу, когда его село Грузино было отрезано от внешнего мира. Рядом не было никого - только священник да дежурный офицер, присланный из столицы.

Бывший всесильный царедворец мучился от боли, а еще больше - от сознания, что о его кончине не пожалеет ни один человек. Он ошибался - неделю спустя понаслышке знакомый ему сочинитель Пушкин написал жене: "Аракчеев умер. Об этом во всей России жалею я один. Не удалось мне с ним свидеться и наговориться".

А. Моравов. Военное поселение. Фото: Родина

Юный кадет

Яков фон Люде. Форма кадетского корпуса. 1793. Фото:

В русской истории Алексей Андреевич Аракчеев остался воплощением жестокости, тупости, палочной дисциплины. Сама его внешность внушала отвращение. Генерал-майор Николай Саблуков вспоминал: "По наружности Аракчеев походил на большую обезьяну в мундире. Он был высок ростом, худощав... имел длинную тонкую шею, на которой можно было изучать анатомию жил. У него была толстая безобразная голова, всегда наклоненная в сторону; нос широкий и угловатый, рот большой, лоб нависший... Все выражение лица представляло странную смесь ума и злости".

Он родился в сентябре 1769 года в глухом углу Тверской губернии, в семье отставного гвардейского поручика. Человек мягкий и мечтательный, он целиком переложил хозяйство и воспитание четверых детей на плечи своей деятельной супруги. Именно она привила старшему сыну Алексею трудолюбие, бережливость и любовь к порядку. Родители хотели сделать из него канцеляриста и отдали в обучение к местному дьячку. Но однажды Алеша увидел сыновей соседа-помещика, приехавших на каникулы из кадетского корпуса. Их красные мундиры и обсыпанные пудрой парички так поразили мальчика, что он бросился на колени перед отцом: "Папенька, отдайте меня в кадеты, или я умру с горя!"

В конце концов родители продали трех коров и на вырученные деньги повезли 12-летнего Алексея в Петербургский артиллерийский кадетский корпус. Начались долгие месяцы ожидания - чиновники отсылали отца и сына по инстанциям, намекая, что вопрос можно решить за скромную мзду. Но денег не было - взятое из дому было давно потрачено, и Аракчеевым пришлось даже просить милостыню. Однако судьба сжалилась над ними. Во время очередного визита в корпус Алексей увидел его директора графа Мелиссино и, упав ему в ноги, заголосил: "Ваше превосходительство, примите меня в кадеты!" Граф пожалел тощего оборванного юнца и велел зачислить его в корпус.

Офицер "потешного полка"

В то время это было лучшее в России училище для подготовки артиллеристов. Правда, воспитанников кормили скудно и секли за каждую провинность, но это не смущало юного Аракчеева - он был полон решимости сделать карьеру. "Особенно отличается успехами в военно-математических науках, а к наукам словесным не имеет особенной склонности" - строчки из его аттестата за первый год обучения. Математику Алексей любил и до конца жизни легко перемножал в уме сложные числа. В пятнадцать лет он стал сержантом, получив право наказывать нерадивых товарищей. По собственному хвастливому признанию, он так усердно орудовал палкой и кулаками, что "самых неуклюжих и неповоротливых обращал в ловких, а лентяи и малоспособные вытверживали уроки".

В 18 лет он в чине поручика окончил корпус, но остался при нем заведующим библиотекой, откуда беспощадно изгнал всю художественную литературу, способствующую "смущению ума".

А вскоре случилось событие, обеспечившее Аракчееву блестящий карьерный взлет. Наследник престола Павел Петрович попросил графа Мелиссино выделить ему толкового артиллериста для службы в гатчинском "потешном" войске. Оно было создано императрицей Екатериной дабы держать нелюбимого сына подальше от власти - мать выделила ему три тысячи солдат, пусть играет в войну. Однако Павел создал из них настоящее войско со строгой дисциплиной. И он сразу отметил знания и служебное рвение молодого поручика, который привел "потешную" артиллерию в образцовый порядок.

Вскоре Аракчеев получил право обедать за одним столом с наследником, а потом ему доверили командование всем гатчинским гарнизоном. Служил он не за страх, а за совесть - с утра до вечера обходил казармы и плац-парады, выискивая малейшие непорядки. Павел не раз говорил ему: "Подожди немного, и я сделаю из тебя человека".

Этот час настал в ноябре 1796 года, когда наследник взошел на трон после долгожданной смерти матушки.


Г. Шварц. Парад в Гатчине. 1847 г. Фото: Родина

Главный инспектор артиллерии

Все русские императоры любили армию, но Павел обожал ее беспредельно, стремясь преобразовать всю Россию по образцу своего "потешного" полка. Аракчеев стал ему первым помощником. Сразу после восшествия на трон император сделал его генералом, комендантом столицы и главным инспектором артиллерии. Вызвав к себе сына Александра, соединил его руку с рукой Аракчеева и повелел: "Будьте друзьями и помогайте друг другу!"

Новоявленному генералу было приказано восстановить дисциплину в армии - Павел считал, что мать ее совершенно распустила. Алексей Андреевич тут же начал объезжать войска, беспощадно наказывая нарушителей. Известны истории о том, как он самолично отрезал у солдат запрещенные новым уставом усы, а одному рядовому в бешенстве откусил ухо. При этом он заботился и об устройстве солдатского быта - хорошем питании, наличии бани, уборке казарм. Строго наказывал офицеров, воровавших солдатские деньги.

Его пытались умаслить подарками, но он педантично отсылал их обратно.

Один из офицеров, доведенный до отчаяния его постоянными придирками, покончил с собой, и в феврале 1798 года Павел отправил своего любимца в отставку. Однако уже через два месяца Аракчеев вернулся на службу, а в мае следующего года получил "за отличное усердие" титул графа. Его новый герб украсил знаменитый девиз "Без лести предан", который недоброжелатели тут же переделали на "бес, лести предан". Однако и это не уберегло от новой опалы - на этот раз из-за брата Андрея, которого грозили исключить из полка. Аракчеев сделал так, что приказ об исключении потерялся...

Узнав об этом, Павел рассвирепел и велел теперь уже бывшему фавориту в 24 часа покинуть столицу. Аракчеев отправился в подаренное ему село Грузино Новгородской губернии. После вероломного убийства Павла на престол вступил Александр, который весьма нелестно отзывался о своем бывшем воспитателе - говорил, что не приблизит "это чудовище" к себе даже под страхом смерти. Казалось, у Аракчеева нет ни единого шанса вернуться в столицу...

Сельский реформатор

Четыре года опалы Аракчеев провел в Грузине, где с привычным рвением взялся за хозяйство. Крестьянские избы были снесены, вместо них построили каменные дома, вытянувшиеся в шеренгу вдоль идеально прямых улиц. Центр села украшали великолепный храм и дом Алексея Андреевича с обширным парком и прудом, по которому плавали лебеди. В Грузине устроили лазарет, где выписанный из Петербурга доктор бесплатно лечил крестьян. Работала школа, где дети учились грамоте, - тоже бесплатно. Каждую субботу жителей села собирали на площади, чтобы зачитать им новые инструкции барина - обязательно с указанием, сколько плетей причитается нарушителям. Однако Аракчеев применял не только кнут, но и пряник: лучшим работникам выдавал денежные награды, а старостам деревень, где было больше всего порядка, жаловал одежду со своего плеча.

Ни одна сторона крестьянской жизни не оставалась без внимания въедливого реформатора. Он занимался и устройством личной жизни своих подданных - раз в год собирал достигших брачного возраста девок и парней и спрашивал, с кем они хотят жить. Когда составлялись пары, Алексей Андреевич решительно перетасовывал их, приговаривая: "Долг заставляет забыть удовольствия". Правда, о своих удовольствиях граф не забывал - регулярно покупал у разорившихся соседей молодых красивых девок, которых определял к себе в горничные. А через пару месяцев выдавал надоевшую служанку замуж, снабдив скромным приданым.

Настасья Федоровна Минкина. Грузино. 1825 г. Фото: Родина

Так продолжалось, пока в 1801 году в усадьбу не попала 19-летняя дочь кучера Настасья Минкина. Смуглая, черноглазая, резкая в движениях, она умела без слов угадать желания своего господина и мгновенно исполнить их. Деревенские бабы считали ее ведьмой, приворожившей их барина. Со всеми суровый, с ней он был нежным и предупредительным, осыпал подарками, брал с собой в поездки. Она же изо всех сил старалась стать ему не просто подругой, но и помощницей - получив должность экономки, выискивала непорядки и тут же сообщала о них Аракчееву. По ее доносам немилосердно секли тех, кто пьянствовал, ленился на работе, пропускал церковные службы или притворялся больным. Любовница графа строго блюла моральные нормы, наказывая замеченных в "греховном совокуплении". Этих секли по несколько дней подряд, утром и вечером, а самых злостных сажали в "эдикуль" - сырой и холодный подвал, игравший роль домашней тюрьмы.

Постепенно Настасья осмелела и начала играть в усадьбе роль полновластной хозяйки. Чтобы крепче привязать к себе графа, родила ему сына - или, по другим сведениям, просто купила у молодой вдовы новорожденного ребенка. Получив имя Михаил Шумский, он стал позже флигель-адъютантом, запойным пьяницей и карточным игроком, чем попортил немало крови отцу. Настасья тоже имела склонность к выпивке, что скоро лишило ее природной красоты. Один из гостей Грузина запомнил ее как "пьяную, толстую, рябую и злобную женщину".

Не удивительно, что Аракчеев стал охладевать к возлюбленной. Тем более что весной 1803 года Александр I назначил его инспектором артиллерии, и он вернулся в столицу.


Салтычиха. Иллюстрация П.В. Курдюмова к энциклопедическому изданию Фото: Родина

Министр

Засидевшись в Грузине, Аракчеев развернул бурную деятельность и в короткий срок сделал артиллерийские части лучшими в армии. Из-под его пера чуть ли не ежедневно выходили приказы об изготовлении новых орудий по европейскому образцу, об организации снабжения порохом, лошадьми и провиантом, об обучении рекрутов. В начале 1808 года он был назначен военным министром и в том же году командовал русской армией в войне с Швецией. С "замечательной энергией" он организовал зимний поход по льду Ботнического залива, который привел русских под стены Стокгольма и вынудил противника сдаться. Правда, ни в одном сражении Алексей Андреевич не участвовал - при звуках стрельбы он бледнел, не находил себе места и старался спрятаться в укрытии.

Великий организатор оказался никуда не годным полководцем и вдобавок трусом.

В 1810 году Аракчеев покинул пост министра, но всю войну с Наполеоном оставался в ставке, рядом с царем. "Вся французская война шла через мои руки", - признавался он в дневнике. "Без лести преданный" фаворит нес немалую ответственность как за успехи, так и за просчеты русской стратегии. На другой день после падения Парижа царь издал указ о производстве его в фельдмаршалы, но Аракчеев отказался. Оценив такую скромность, Александр поручил ему воплощение своей заветной мечты - создание в России системы военных поселений. Позже всю вину за это возложили на Аракчеева, однако факты говорят, что инициатива исходила именно от императора - Алексей Андреевич, как всегда, был лишь верным исполнителем.

В 1816 году около 500 тысяч крестьян и солдат перевели на положение военных поселенцев - они должны были после изнурительных строевых упражнений заниматься еще и сельским трудом. Это вызвало недовольство, начались восстания, которые жестоко подавлялись. И все же поселения продолжали существовать, а многие из них процветали - стараниями Аракчеева там, как в Грузине, строились школы и больницы, прокладывались дороги, вводились хозяйственные новшества. По мысли графа, "идеальная" система поселений должна была помочь крестьянам заработать деньги и выкупить у помещиков себя и свою землю. Он даже составил и подал императору проект постепенной отмены крепостного права - по мнению историков, более прогрессивный, чем тот, что был осуществлен в 1861 году.

Увы, современники этого не замечали - они видели только намерение Аракчеева заставить всю Россию ходить строем и продолжали вполголоса честить его "людоедом" и "страшилищем".

Последняя опала

Осенью 1825 года графские слуги, устав терпеть придирки и наказания Настасьи, подговорили повара Василия Антонова убить ненавистную экономку. Утром Василий вошел в дом, обнаружил Минкину спящей на кушетке и перерезал ей горло кухонным ножом. Аракчеев был в отчаянии. День и ночь он носил при себе платок, пропитанный кровью убитой. По его приказу повара засекли до смерти, а заказчикам убийства всыпали по сто плетей и отправили на каторгу. Пока граф занимался расследованием, до него дошло известие о кончине императора в Таганроге...

Лишившись почти одновременно двух самых близких людей, Аракчеев впал в ступор. Новый царь не раз вызывал его ко двору, но он не реагировал. Такого неподчинения властный Николай I терпеть не мог и передал любимцу отца негласный приказ - попросить отставки самому, не дожидаясь увольнения. Аракчеев так и сделал и в апреле 1826 года окончательно удалился в Грузино "на лечение".

Оставшиеся ему годы жизни были серыми и тоскливыми. Летом он еще мог руководить хозяйственными работами или разводить цветы в память о любившей их Настасье. Но зимой наваливалась скука. Гости к нему не приезжали, к чтению Алексей Андреевич так и не приучился и целыми днями бродил по комнатам, решая в уме математические задачи.


Дом графа Аракчеева и памятник Александру I перед ним. 1833 г. Фото: Родина

В своем имении он создал настоящий культ покойного Александра I. В комнате, где император однажды провел ночь, был установлен его мраморный бюст с надписью: "Кто осмелиться тронуть сие, да будет проклят". Там же хранились перо царя, его письма и бумаги, а также рубаха, в которой Александр умер, - в ней Аракчеев завещал похоронить и себя. Перед храмом в Грузине он воздвиг бронзовый памятник "государю-благодетелю", достоявший до советских времен. Прочие постройки ненадолго пережили своего создателя - крестьяне разорили парк с иноземными цветами, разобрали забор вдоль главной улицы, изловили и съели лебедей, живших в пруду.

РЕФЕРАТ

АРАКЧЕЕВ Алексей Андреевич

2010 г.

ПЛАН

Введение

Начало карьеры. Возвышение и опала при Павле I

Новое возвышение при Александре I

Конец могущества Аракчеева. Последние годы жизни

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

АРАКЧЕЕВ Алексей Андреевич (1769-1834), российский государственный и военный деятель, граф (1799), генерал от артиллерии (1807). С 1808-1810 военный министр, провел реорганизацию артиллерии; с 1810 года председатель Департамента военных дел Государственного совета. В 1815-1825 гг. наиболее доверенное лицо императора Александра I, осуществлял его внутреннюю политику; организатор и главный начальник военных поселений.

С личностью А.А. Аракчеева, всесильного временщика при императоре Александре I, обычно связывают реакционный курс самодержавия после Отечественной войны 1812 года, курс, получивший наименование аракчеевщина. В мемуарной и исследовательской литературе было сказано немало нелестных слов об этом временщике. Аракчеева в годы его могущества ненавидели и справа и слева: высокомерные аристократы за то, что этот жестокий змий сосредоточил в своих руках огромную власть и третировал любое сановное лицо, а истинные и верные сыны отечества - декабристы - видели в нем источник всех бед России. Впоследствии в трудах историков разных школ и направлений преобладала негативная оценка Аракчеева. Однако против такого одностороннего взгляда высказывался еще известный поэт и литературный критик П.А. Вяземский, который писал: Считаю, что должно исследовать и бесспристрастно судить, а не то что прямо начать с четвертования его. Последуем этому мудрому совету.

биография деятельность карьера аракчеев

1. Начало карьеры. Возвышение и опала при Павле I

Алексей Андреевич родился 23 сентября 1769 года в небогатой дворянской семье, был старшим сыном в семье отставного преображенского поручика. Отец, человек по натуре добродушный и мягкий, передоверил воспитание детей, как и ведение хозяйства, умной, властной и энергичной жене, державшей всю семью в строгости и послушании. Она учила Алексея молитвам, не пропускала с ним ни одной церковной службы и сумела привить ему стремление к постоянному труду, строгому порядку, аккуратности и бережливости.

Когда мальчику исполнилось 12 лет, отец пожелал отправить его для дальнейшего обучения в Москву, где жил дальний родственник Аракчеевых. Предполагалось определить потом юношу на службу в одну из канцелярий. Но этому помешал случай, определивший по сути дела карьеру молодого Аракчеева. Летом 1782 года к соседнему помещику Корсакову прибыли на каникулы двое его сыновей, учившихся в Петербургском артиллерийском и инженерном кадетском корпусе. К ним в гости был приглашен и Алексей Аракчеев. Знакомство с молодыми людьми, увлеченные рассказы о своем учении в корпусе, сам вид их красных мундиров с черными бархатными луцканами произвели на него сильное впечатление и вызвали неодолимое желание поступить в этот корпус. Родители после некоторого колебания согласились.

В 1783 году он был принят в Шляхетский артиллерийский и инженерный (впоследствии 2-й Кадетский) корпус, где проявил способности к военно-математическим наукам и по окончании которого (1787 г.) в чине армейского поручика оставлен там преподавателем арифметики, геометрии и артиллерийского дела. Ведал также корпусной библиотекой. В 1788-1790 во время русско-шведской войны обучал рекрутов артиллерийскому делу. В 1790 году по рекомендации директора корпуса поступил репетитором в семью президента Военной коллегии Н. И. Салтыкова, не без содействия которого в 1792 году был принят в гатчинские войска наследника престола великого князя Павла Петровича (будущий император Павел I). Господствовавшие там «прусские» принципы военного воспитания Аракчеев претворял в жизнь с мелочным педантизмом и беспредельной жестокостью. За короткий срок он привел гатчинскую артиллерию в образцовый порядок, был назначен инспектором не только артиллерии, но и пехоты, стал управлять хозяйственной частью и фактически гатчинскими войсками. В июле 1796 был произведен в чин полковника.

Вхождение в круг «малого двора» стало переломной вехой в жизни Аракчеева. Своей исполнительностью и безмерной личной преданностью он снискал неограниченное доверие Павла и с его воцарением был произведен в генерал-майоры, назначен комендантом Петербурга. Аракчееву была пожалована богатая вотчина в Новгородской губернии - единственный дар, принятый им в течение всей службы. В апреле 1797 Аракчеев был назначен командиром лейб-гвардии Преображенского полка и поставлен во главе свиты императора с определением генерал-квартирмейстером всей русской армии и начальником Главного штаба. В январе 1798 он был также назначен инспектором всей русской артиллерии. Аракчеев немало способствовал укреплению боеспособности и наведению порядка в армии, что в войсках, особенно в гвардейских, сопровождалось насаждением палочной муштры.

Уже первые шаги правления Павла I ознаменовались начавшейся, по выражению В.О. Ключевского, военной муштровкой и муштровкой общества. Павел слышал, что при Екатерине II и войско и общество основательно распустились и требовалась твердая рука для восстановления должного порядка. Для установления порядка в армии как нельзя лучше подходил Аракчеев. Он начал с суровой строгостью и беспощадно, по выражению М.Б. Барклая де Толли, вводить дисциплину в войсках, мгновенно схватывая малейшие отступления от предписанных правил. Ничто не могло укрыться от его редкой проницательности. Являясь с ежедневным докладом к императору, Аракчеев сообщал ему о всякой мелочи, подчеркивая тем самым свое особое рвение по занимаемой им должности. Современники отмечали, что Аракчеев никогда не докладывал об успехах кого-либо, а выискивал недостатки.

Аракчеев регулярно посещал солдатские казармы, требовал соблюдения безукоризненной чистоты как в самих казармах, так и около них. После нелегких дневных учений солдаты должны были заниматься чисткой своих помещений, прилегающих к казармам дворцов и улиц. Невыносимо тягостной была придирчивость к мелочам гарнизонной службы. Офицеры жаловались, что их служба под начальством Аракчеева преисполнена отчаяния, что он сумел убить всякую любовь к делу. Многие не выдерживали и выходили в отставку.

И все же нельзя не отметить, что строгие требования Аракчеева в соблюдении чистоты в городе, наведение порядка в армейском хозяйстве имели и положительную сторону.

Как сообщает В.Ф. Ратч, больные в госпиталях первые почувствовали благотворные следствия строгого надзора нового коменданта; город принял опрятный вид, и жителям столицы не было необходимости совершать дальние объезды, чтобы миновать непроезжие улицы. Взыскательность Аракчеева соединялось у него с действительной заботой об устройстве солдатского быта: сносном питании, хорошем обмундировании, чистых помещениях. Чистые казармы - здоровые казармы, - любил говорить Аракчеев. Берег он казенную копейку. Даже самые ярые недображелатели не могли обвинить его в казнокрадстве или взяточничестве, столь распространенных среди тогдашнего военного и гражданского чиновничества.

Тесные отношения складываются у Аракчеева с наследником престола великим князем Александром Павловичем. Аракчеев и Александр нуждались друг в друге. Аракчеев - ради укрепления своего положения и расположения к себе будущего императора, а Александр, как верно заметил историк А.А. Кизеветтер, заслонялся Аракчеевым от отца, и для того чтобы обеспечить себе это, столь необходимое и надежное прикрытие, он всячески цеплялся за Аракчеева.

Дело в том, что Павел доверил наследнику ряд важных постов: военного губернатора Петербурга, шефа лейб-гвардии Семеновского полка, инспектора гвардейской дивизии, а затем и председателя Военной коллегии. Эти посты, требовавшие исполнения множества мелочных формальностей, очень тяготили Александра. Тут-то и пригодился ему Аракчеев. Письма Александра к Аракчееву с конца 1796 года пестрят уверениями и дружбе и выражениями сердечных чувств. Александр постоянно благодарит Аракчеева за старание, которое тот употребляет при муштровке солдат и офицеров петербургского гарнизона. Пожалуй, впредь муштруй их хорошенько в учениях, чем крайне обяжешь того, который весь век свой останется твоим истинным другом.

При дворе Аракчеев, однако, держался отчужденно и свою карьеру (как позднее и при Александре I) связывал исключительно с покровительством императора. Однако даже ему не удалось избежать опалы. В 1798 Аракчеев был удален от службы, а в 1799 фактически сослан в свое новгородское имение. Павел I, за несколько дней до своей гибели заподозривший заговор, намеревался вернуть Аракчеева в Петербург, что, по мнению некоторых историков, могло бы предотвратить переворот 11 марта 1801, но глава заговорщиков П. А. Пален помешал этому. Только спустя два года после вступления на престол нового императора Александра I Аракчеев был восстановлен в должности инспектора всей артиллерии, с чего началось его новое возвышение.

2. Новое возвышение при Александре I

Пятилетие на посту инспектора артиллерии (1803-1808) - время активной деятельности Аракчеева, а также упрочения его положения при Александре I. Надо признать, что вклад Аракчеева в это время в переустройство русской армии и в создании первоклассной артиллерии, прекрасно показавшей себя в сражениях 1805-1807 гг. и сыгравшей немалую роль в Отечественной войне 1812 года, был неоценим.

Артиллерия всегда (и вполне заслужено) находилась в привилегированном положении в русской армии. Здесь требовались хорошие математические способности, опыт и знания артиллерийского дела. Всем этим Аракчеев обладал в достаточной степени. Добавим к тому его твердую волю и несомненные организаторские способности, что вместе взятое и обеспечило успех в порученном ему важном деле.

Аракчеев начал с реорганизации структуры управления артиллерией, которая была выделена в самостоятельный род войск. Первой боевой единицей в артиллерии становилась рота, состоявшая из нескольких батарей; роты сводились в батальоны, а те - в артиллерийские бригады. Командование артиллерийскими частями было строго централизованно. Затем он занялся усовершенствованием комплектования и обучения личного состава артиллерийских частей и предложил для этого конкретные меры, одобренные императором. По его инициативе введены были строгие экзамены по артиллерийским и математическим наукам при производстве в офицеры, создан новый регламент проведения полевых артиллерийских учений.

Особое значение Аракчеев придавал материально-техническому обеспечению артиллерии. В рапортах и докладах Аракчеева императору говорится о принятых на вооружение новых орудиях, об изготовлении по шведскому образцу приборов для их наводки, об усовершенствованиях, введенных на оружейных и Охтенском пороховом заводах, об организации бесперебойного снабжения артиллерийских частей как материальной частью, так и порохом, лошадьми, фуражом, провиантом, об обучении поступавших рекрут артиллерийскому делу.

В сравнительно короткий срок была полностью реорганизована вся артиллерия, на вооружение поступили новые образцы крепостных, осадных и полевых орудий, увеличена их подвижность и маневренность, что существенно подняло боеспособность артиллерийских частей. Разработана была и новая тактика боевых действий артиллерии, улучшено ее взаимодействие с пехотой и кавалерией. Здесь большую помощь Аракчееву оказали талантливые офицеры-артиллеристы А.И. Кутайсов и Л.М. Ятвиль, а впоследствии и А.П. Ермолов.

В ходе войны 1805-1807 гг. с наполеоновской Францией вскрылись чудовищные злоупотребления в русской армии, особенно хищения по интендантской части. Аракчеев повел решительную борьбу за искорение этого зла. Начались судебные процессы над наиболее зарвавшимися казнокрадами. Казнокрадство, конечно, не было изжито, но существенно подорвано при Аракчееве. Более успешно Аракчеев справлялся с наведением строгой дисциплины и порядка в армии. Достигалось это по-аракчеевски - применением розог, палок, которые щедро сыпались на спины солдат. Доставалось и проштрафовавшимся офицерам (аресты, разжалования и увольнения со службы). Не принимались никакие доводы о невозможности выполнить приказание. Всякий служащий, - любил повторять Аракчеев, - должен безпрекословно исполнять возлагаемые на него обязанности. С доброю волей можно добиться всего, и всякая нерешительность изобличает только дурное намерение.

Труды Аракчеева в должности инспектора артиллерии были высоко оценены Александром I. 27 июня, вскоре по заключении Тильзитского мира с Францией, Аракчеев был произведен в генералы от артиллерии. В рескрипте императора на имя Аракчеева указывалось, что этого чина он удостаивается за доведение до превосходного состояния артиллерии и успешное действие оной в продолжение сей войны, также и за исправное снабжение оной всем нужным. Вслед за этим последовал и другой рескрипт, по которому в ведение Аракчеева поступал Артиллерийский департамент Министерства военно-сухопутных сил.

декабря 1807 года последовал приказ императора Аракчееву: Быть при его величестве по артиллерийской части (т.е. Аракчеев зачислялся в свиту Александра I), а спустя два дня в новом императорском приказе говорилось: Объявляемые генералам от артиллерии графом Аракчеевым высочайшие повеления считать нашими указами. Это служило не только показателем возросшего доверия к Аракчееву Александра, но и существенно расширяло власть и влияние генерала от артиллерии в военной среде.

января 1808 года вместо уволенного в отставку за болезнью военного министра С.К. Вязмитинова во главе военного министерства был поставлен Аракчеев, за которым сохранялся и прежний пост генерал-инспектора артиллерии. Аракчеев потребовал себе более широкие права нежели имел его предшественник. Аракчееву в полное его распоряжение были переданы военно-походная канцелярия императора и фельдъегерский корпус, ведавший отправлением императорских приказов и распоряжений, а также сопровождением высокопоставленных лиц. Он добился, чтобы главнокомандующие армиями принимали непосредственно его приказания. Тем самым все нити управления в военной сфере империи сосредоточились в руках Аракчеева.

Управлять военным министерством Аракчееву приходилось по существу в условиях военного времени. Россия в те годы вела войны с Ираном, Османской империей, со Швецией, с 1809 года находилась в состоянии войны с Австрией. Да и заключение тяжелого для России Тильзитского мира с наполеоновской Францией (1807 год) явилось лишь временной передышкой перед грозой 12-го года - приходилось готовиться к отражению нового, еще более страшного нашествия.

Надо отдать должное Аракчееву, что на посту военного министра он сумел наладить снабжение действующих армий всем необходимым: пополнением из обученных рекрутов, провиантом, фуражом, боеприпасами. Им были приняты необходимые меры по укреплению Балтийского побережья России на случай возможных действий со стороны Англии в связи с разрывом с ней дипломатических отношений после Тильзитского мира и присоединения к континентальной ее блокаде.

Но наиболее значительной была роль Аракчеева в русско-шведской войне 1808-1809 гг. - не только в материальном обеспечении действующей армии, но и в непосредственном воздействии на ход военных операций.

В знак особых заслуг Аракчеева Ростовский мушкетерский полк был переименован в Гренадерский графа Аракчеева полк. Зимой 1809 он сыграл важную роль в активизации боевых действий в Финляндской кампании, настояв на переходе русских войск по льду Ботнического залива к шведским берегам.

Выдвижение на передний план политической жизни М. М. Сперанского и подготовка планов государственных реформ за спиной Аракчеева вынудили его подать в отставку. В 1810 он был назначен председателем Военного департамента вновь учрежденного Государственного совета, а его пост Военного министра занял М.Б.Барклай де Толли.

Осенью 1812 Аракчеев вновь был приближен к императору, что было связано с острым недовольством царя неудачами в войне с Наполеоном и падением императорского престижа в обществе. Аракчееву было поручено формирование ополчения и артиллерийских полков, он вновь получил право объявлять именные указы. В послевоенное время, когда во внутренней политике Александра I усилились охранительно-реакционные тенденции, Аракчеев стал фактически вторым лицом после императора в управлении страной, сосредоточив в своих руках необъятную власть.

Кроме занимаемых им постов генерал-инспектора артиллерии и председателя Военного департамента Государственного совета он был поставлен во главе Собственной его императорского величества канцелярии (значение которой возрастало) и Комитета о раненых (это значило, что отныне все отставные военные и инвалиды должны были обращаться к их благодетелю - Аракчееву).

С именем Аракчеева связывают создание и распространение зловещего учреждения - военных поселений. Однако сам Аракчеев первоначально высказывался против них, предлагая сократить срок солдатской службы до восьми лет и из увольняемых в запас создать необходимый резерв. Но как только вопрос о военных поселениях был окончательно решен Александром I, Аракчеев стал самым рьяным и последовательным проводником в жизнь этой меры. Впоследствии Аракчеев рассказал, что военные поселения составляют собственную государеву мысль, это его дитя, в голове государевой родившееся, которое он любил и с которым не мог расстаться, а он, Аракчеев, был только верный исполнитель его плана по своему верноподданическому усердию. Однако нельзя не согласиться с наблюдением историка Н.К. Шильдера, что Аракчеев в этой царственной фантазии усмотрел верное средство еще более укрепить свое собственное положение и обеспечить в будущем преобладающее влияние на государственные дела.

Начало военным поселениям было положено еще в 1810 году, когда в Могилевской губернии был поселен батальон Елецкого мушкетерского полка. Начавшаяся 1812 года война прервала дальнейшее устройство военных поселений. К реализации этой идеи Александр I вернулся в 1816 году, поставив во главе всего дела Аракчеева. В качестве образца организации хозяйства в военных поселениях было взято аракчеевское имение Грузино. В течение 1816-1817 гг. военные поселения были учреждены в Новгородской, Слободско-Украинской и Херсонской губерниях. На положение военных поселян были переведены 375 тысяч душ мужского пола казенных крестьян и казаков. К ним подселили в качестве постояльцев, помогавших им в сельскохозяйственных работах, около 150 тысяч солдат регулярных войск.

Повсюду введение военных поселений встретило отчаянное сопротивление жителей. Наиболее значительным было восстание военных поселян в Чугуеве летом 1819 года, на подавление которого отправился сам Аракчеев. Жестокая расправа над восставшими чугуевскими военными поселянами вызвала возмущение у передовых людей России и широко обсуждалась в декабристских кругах. Суровые условия военно-поселенной барщины, факты протеста военных поселян против своего тяжелого положения подробно описаны в нашей литературе. Исследователи, долгое время ограничиваясь этими сюжетами, почти не затрагивали тему хозяйства и функционирования военных поселений, при этом без достаточных на то оснований доказывали их нерентабельность и даже убыточность для казны. И было непонятно, как в течение полувека поселения могли не только держаться, но и получить свое дальнейшее распространение (к моменту их отмены в 50-60 годах XIX века в них насчитывалось свыше 800 тысяч человек). Однако появившиесяв последние годы исследования о хозяйстве военных поселян показали, что Аракчееву удалось создать безубыточное хозяйство в военных поселениях, и не только возместить расходы казны на их учреждение, но и составить значительный капитал. Проведенные в 1826 и 1831 г. реорганизации военных поселений существенно ослабили военно-поселенный режим и дали некоторую свободу хозяйственно-предпринимательской деятельности военных поселян. Выяснилось, что к концу царствования Александра I Аракчееву удалось создать капитал в размере 26 миллионов рублей. Из него Аракчеев даже выделил 1 миллион жителям Петербурга, пострадавшим от наводнения в 1824 году. Поселянам было разрешено заниматься промыслами и торговлей. Аракчеев вводил разные новшества в военных поселениях: многополье, улучшение породы скота и сорта семян, применение удобрений, усовершенствованных орудий труда; он пользовался советами видных агрономов. В военных поселениях были учреждены госпитали, школы, даже собственная типография.

Следует отметить, что примерно до 1819-1820 гг. наряду с проведением ряда реакционных мер (военные поселения, насаждение жестокой палочной муштры в армии, распространение мистицизма и обскурантизма) продолжали разрабатываться планы преобразований, печать и просвещение еще не подвергались тем суровым гонениям, какие начались позднее. В 1817-1818 гг. 12 сановников получили секретные поручения императора подготовить проекты отмены крепостного права. Один из таких проектов в феврале 1818 года был подготовлен и Аракчеевым. Он предлагал постепенный выкуп помещичьих крестьян в казну, с наделением их землей не менее двух десятин на ревизскую душу. Проект Аракчеева получил одобрение Александра I, но вместе с тем, несмотря на его секретность, стал известен дворянским кругам и вызвал с их стороны мощное противодействие. Александр не решился представить его (равно как и другие поступившие проекты) на обсуждение в Государственный совет. Та же участь постигла и подготовленный к этому времени по заданию Александра Н.И. Новосильцевым проект конституции для России - Уставную государственную грамоту.

К 1820 году окончательно определился поворот Александра I к реакции под влиянием революционных потрясений в странах Западной Европы, а также возмущения гвардейского Семеновского полка (которое особенно угнетающе подействовало на императора) и серии доносов на тайное общество декабристов. Наступление реакционного правительственного курса обозначилось по всем направлениям.

Монархически настроенные историки в своих анологетических трудах об Александре I пытались всю вину за усиление реакционного курса свалить на Аракчеева. Бесспорно, роль Аракчеева была значительной, но это была роль исполнителя. Реально инициатором всех реакционных мер был сам Александр I, а Аракчеев лишь усердно претворял его волю в жизнь. Надо отметить и то, что Александр мастерски умел перекладывать свою непопулярность на других. Именно поэтому он и предоставил Аракчееву самые широкие полномочия. В руках Аракчеева фактически было сосредоточено руководство Государственным советом, Комитетом министров, императорской канцерярией. Он именовался главным над военными поселениями начальником. С 1822 года Аракчеев становится единственным докладчиком по большинству министерств и ведомств, даже по делам Святейшего Синода. Любое важное лицо, нуждавшееся в аудиенции у императора, сперва должно было явиться к Аракчееву, а тот уже докладывал императору суть дела, тут же решался вопрос - принять или не принять просителя или докладчика. Многие важные просители долгими часами ожидали у него приема в его доме на Литейном проспекте. Приемная Аракчеева значила тогда больше, чем Сенат, Государственный совет и Комитет министров. Местом паломничества для вельмож было и аракчеевское село Грузино. Грузино посетили Н.М. Карамзин и М.М. Сперанский, много раз удостоил его своим посещением и Александр I.

В то время все назначения на высшие военные и государственные посты проходили через руки Аракчеева. Он любил унижать и третировать придворных как людей праздных и ленивых. У меня камерюнкерствовать не можно, - говаривал он, - я педант, я люблю, чтобы дела шли порядочно, скоро, а любовь своих подчиненных полагаю в том, дабы они делали свое дело. В эту пору своего могущества он любил говорить о нищите и невзгодах своей юности, подчеркивая, что он не знатным происхождением, не связями и протекциями, а лишь благодаря упорному труду и беспредельной преданностью монархам сделал себе карьеру. В один из петергофских праздников, на котором присутствовала в лентах и орденах пышно разодетая придворная знать, Аракчеев в пику ей явился в старой шенели и поношенной фуражке, без знаков отличия и наград, точно денщик, идущий из бани.

3. Конец могущества Аракчеева. Последние годы жизни

Новым потрясением для Аракчеева стало известие о смерти Александра I в Таганроге. Оно достигло Петербурга 27 ноября 1825 года. Аракчеев понял, что могуществу его пришел конец. Все также ожидали скорого падения Аракчеева. Но он решил напомнить о себе в надежде удержаться при преемнике Александра. Как только началась присяга Константину Павловичу, Аракчеев сразу выздоровел и вновь приступил к исполнению своих обязанностей. 30 ноября он присягнул Константину и привел к присяге военные поселения. Но вскоре распространились слухи об отказе Константина от престола в пользу Николая Павловича. Аракчеев часто посещает Зимний дворец. Во время посещения 10 декабря он сообщил Николаю о поступавших доносах на тайное общество декабристов, но не мог сказать, на чем дело остановилось (в расследовании заговора).

Рано утром 14 декабря Аракчеев одним из первых присягнул Николаю. Современники вспоминают, что в тот день Аракчеев вел себя трусливо. В Записках Николая I читаем: При выходе из залы внимание мое слегка остановилось на мрачной и понурой физиономии Аракчеева, сердце и совесть которого подвергались одновременной пытке. Статс-секретарь В.Р. Марченко, находившийся в тот день в Зимнем, увидел, что во дворце из военных оставалось только двое - князь Лобанов по старости и непринадлежности к армии и граф Аракчеев по трусости, как говорило тогда злословие, ни одна душа не оставалась промолвить с ним слово. В таком же состоянии страха и уныния видели в тот день Аракчеева Н.М. Карамзин и А.М. Горчаков.

По вступлении на престол Николай I решил обставить увольнение Аракчеева, по словам историка Н.К. Шильдера, знаками изысканного внимания. 19 декабря 1825 года он направил Аракчееву рескрипт, в котором выражал надежду, что тот будет служить ему, как и покойному государю. Одновременно Аракчееву было внушено, что для него будет лучше добровольно попросить об отставке. Поэтому уже на следующий день, 20 декабря, последовал новый рескрипт, увольнявший Аракчеева от заведования императорской канцелярией и делами по комитету министров, но пока оставлявший его начальником военных поселений.

Потерявший былое влияние временщик становился уже не страшен. О нем открыто злословили, рассказывая как о действительных, так и о выдуманных фактах его жестокости в военных поселениях и в Грузине. Аракчеев заболел нервным расстройством и 9 апреля 1826 года обратился к императору с прошением о заграничном отпуске для лечения. Отпуск ему был предоставлен, а также выделено 50 тысяч рублей на дорожные издержки.

Аракчеев уехал за границу и самовольно выпустил там издание конфиденциальных писем к нему Александра I, вызвавшее скандал в российском обществе и правительственных кругах.

По возвращении из-за границы Аракчеев получил указ императора от 23 октября 1826 года, согласно которому должность главного начальника над военными поселениями упразднялась. Аракчеев таким образом получал полную отставку. Он был выведен из состава Государственного совета. Наконец, 8 апреля 1832 года последовал приказ Николая I: Не считать графа Аракчеева инспектором артиллерии и пехоты.

Аракчеев удалился в свое имение Грузино к вящему удовольствию всей России, как острили его современники. О грузинском отшельнике скоро забыли. Он слегка занимался хозяйством, продолжая по-своему благодетельствовать своих крестьян. Если летом он мог найти интересующие его занятия, особенно цветоводство, то зимой и такого развлечения не предоставлялось. На весь его дом легла печать тоски и уныния.

На старости лет Аракчеев пробовал меценатствовать: бедные художники получали от него заказы на выполнение его портретов и видов Грузина за денежное вспомоществование. Некоторых дворовых, показавших способности, Аракчеев отправил за границу обучаться на живописцев, архитекторов, кондитеров. Многие из них по дороге бежали. Аракчеев приказал их изловить и полечить розгами, но беглецы отысканы не были.

В июле 1831 года вспыхнуло восстание новгородских военных поселян. Пламя восстания бушевало у границ имения Аракчеева. 20 июня он в коляске, запряженной четверкой лошадей, бросился спасаться в Новгород, сделав большой крюк для объезда бунтующих поселений. Его опасения имели все основания: позже стало известно, что несколько троек с восставшими были посланы в Грузино для расправы с ним. Но городские власти, боясь, как бы присутствие Аракчеева не вызвало в городе возмущения, потребовали от него выехать в Тверскую губернию.

В последние годы своей жизни Аракчеев решил создать в Грузине обстановку, которая постоянно напоминала бы ему его благодетеля Александра I. В полной неприкосновенности сохранялось убранство комнат, в которых останавливался во время наездов в Грузино император. По приказу хозяина дома были изготовлены часы с бюстом Александра I и с музыкой, игравшей каждые 11 часов утра (время кончины императора) со святыми упокой. Аракчеев благоговейно хранил под стеклом рескрипты и письма Александра. Перед собором в Грузине установил бронзовый памятник, на котором была сделана надпись: Государю-благодетелю - по кончине его.

В 1832 году Аракчеев положил в Государственный банк 50 тысяч рублей с тем, чтобы к столетию смерти Александра I эта сумма с накопившимися процентами была вручена тому историку или писателю, кто лучше всех, т.е. полнее, достовернее, красноречивее напишет историю царствования этого монарха.

В 1833 году Аракчеев внес 300 тысяч рублей на учреждаемый для дворянских детей в Новгороде кадетский корпус, открытие которого торжественно состоялось 24 марта 1834 года. Вскоре Аракчеев опасно занемог. Чувствуя, что дни его сочтены, он вызвал из Петербурга своего доктора Миллера. Николай I, узнав о заболевании Аракчеева, отправил в Грузино лейб-медика Якова Виллие. Но было поздно: 21 апреля Аракчеев скончался. М.Ф. Бороздин в своих воспоминаниях пишет, что когда граф скончался, дворня с громкими криками радости бросилась обнимать друг друга… Это был для них день величайшего торжества.

А.А. Аракчеев завещал похоронить себя в церкви села Грузино. В день похорон прибыли посланные императором генерал-адъютанты П.А. Клейнмихель и П.Н. Игнатьев для разбора бумаг покойного. Часть бумаг была распределена по различным министерствам и ведомствам, остальная отправлена императору, который распорядился все бумаги, касающиеся императорского дома, уничтожить. Таким образом, наиболее интересная часть огромного архива Аракчеева погибла, остальная была распылена по разным архивохранилищам.

Перед смертью Аракчеев завещал передать все свое имение в монаршее распоряжение. Грузинское имение перешло в казну, а вырученные от продажи движимого имущества деньги вместе с наличностью, что составило 2,5 миллиона рублей, Николай I распорядился передать в пользу Новгородского кадетского корпуса и именовать его Аракчеевским. Кадетскому корпусу были переданы и все книги по военной тематике из библиотеки Аракчеева, состоявшей из 15 тысяч томов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На окружающих личность Аракчеева производила отталкивающее впечатление крутым нравом, грубым произволом, холопской угодливостью перед престолом в сочетании с высокомерным презрением ко всем нижестоящим. Крупный военный администратор, он не участвовал ни в одном сражении. При скудости образования Аракчеев был наделен здравым практическим умом, находил верные решения в сложных ситуациях, отличался честностью, боролся со взяточничеством, выше всего ставил интересы казны, хотя нередко руководствовался не государственными интересами, а амбициями царедворца. Его непомерное тщеславие находило удовлетворение в безраздельном расположении к нему самодержца, малейшее же возвышение какой-либо иной сановной фигуры воспринималось им со злопамятной ревностью. В глазах современников и потомков Аракчеев олицетворял собой наиболее мрачные стороны александровского царствования.

Список литературы

1. Кизеветтер А. А. Император Александр I и Аракчеев // Кизеветтер А. А. Исторические очерки. М., 2002.

Ратч В. Ф. Сведения о графе Аракчееве. СПб., 2009.

Томсинов В. А. Временщик (А. А. Аракчеев). М., 2006.

Федоров В.А. Алексей Андреевич Аракчеев // Научный журнал Вестник Московского университета, серия 8 История. №3. 2010.

Ячменихин К. М. А. А. Аракчеев // Вопросы истории. 2007. № 12.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Генерал от артиллерии, род. 23-го сентября 1769 г., ум. 21-го апреля 1834 г. Род Аракчеевых, старинных дворян Новгородской губернии, ведет свое начало от новгородца Ивана Степанова Аракчеева, получившего в 1584 г. "за службу предков и отца его, и его которые службы, и ратоборство, и храбрость" вотчины в Бежецкой пятине, в Никольском погосте. Прадед Алексея Андреевича, Степан Аракчеев умер капитаном, состоя на службе в армейских полках; дед, Андрей в чине поручика убит в турецком походе Миниха. Отец графа Аракчеева, Андрей Андреевич, служил л.-гв. в Преображенском полку и в чине поручика вышел в отставку, поселившись в доставшемся ему по разделу небольшом родовом поместье в 20 душ, в Бежецком уезде, Тверской губернии. Здесь протекли первые годы детства Алексея Андреевича и отсюда им вынесены "первые впечатления и первый взгляд на жизнь. Порученный всецело попечениям матери, Елизаветы Андреевны, урожденной Витлицкой, он прочно усвоил кодекс ее педантичных требований, основанных, главным образом, на стремлении к постоянному труду, строгому порядку и необыкновенной аккуратности и бережливости; многое, унаследованное им из воспитания в родительском доме, навсегда запечатлелось в его характере. Первым наставником его был сельский дьячок, ознакомивший своего ученика за скромную годовую плату "трех четвертей ржи и овса", с грамотою, письмом и четырьмя правилами арифметики; с этими, знаниями, после многих испытаний, Аракчеев 20-го июля 1783 г. поступил кадетом в шляхетный артиллерийский и инженерный кадетский корпус. Быстрыми успехами в науках, в особенности по математике и артиллерии, и отличным поведением, он вскоре обратил на себя внимание всего корпусного начальства; семь месяцев спустя, он уже перебрался в верхние классы и затем, награждаемый по аттестации примерного кадета, 9-го февраля 1775 г. был произведен в капралы, через два месяца (21-го апреля) - в фурьеры и 27-го сентября - в сержанты, а в августе 1786 г. был пожалован вызолоченною медалью, установленною за отличие. Не менее рвения оказал он и к фронтовым занятиям. С пятнадцатилетнего возраста Аракчеев сделался помощником корпусных офицеров, которые поручали ему слабых по фронту и по наукам кадетов, надзор за порядком и даже производство строевых учений. Начальники осыпали его громкими и общими похвалами и высказывали ему полное доверие. "С сегодняшнего дня, - писал от 4-го апреля 1787 г., директор корпуса еще не окончившему курса Аракчееву, - вы властны посещать классы или заниматься у себя; вы сами себе составите план наук и будете одной совести вашей отдавать в оном отчет... ваш верный друг П. Мелиссино". Не любили только кадеты поставленного над ними сержанта, за его строгости и крутое обращение. 27-го сентября 1787 г. Аракчеев был произведен в первый офицерский чин поручика армии и по совету Мелиссино остался при корпусе репетитором и преподавателем математики и артиллерии. Деятельное участие Аракчеева в сформировании при кадетском корпусе, во время шведской войны, новой артиллерии и в составлении "кратких артиллерийских записок в вопросах и ответах" доставило ему в 1789 г. перевод в артиллерию с переименованием в подпоручики и назначение командиром особой гренадерской команды, составленной из лучших фронтовиков трех рот корпуса. Вместе с тем, еще более возросло к нему расположение генерала Мелиссино; пользуясь своими связями с обществом, он доставил выгодные уроки бедному офицеру в доме вельможи, графа H. И. Салтыкова, а 24-го июля 1791 года, при содействии последнего, выхлопотал определение Аракчеева в свой штаб в старшие адъютанты с чином капитана армии, о чем и извещал его "с великим удовольствием" в письме от 29-го числа. Вскоре, однако, случай переменил положение Аракчеева и поставил его на новый, неожиданный путь.

Цесаревич Павел Петрович, устраивая свои гатчинские войска, пожелал иметь сведущего офицера для артиллерии. Он обратился к Мелиссино и тот указал на Аракчеева. 4-го сентября 1792 года, в мундире и прическе гатчинских войск, Аракчеев уже прибыл в Гатчину и тотчас получил приказание Наследника "явиться к роте". На первом же разводе он представился как бы век служивший в Гатчине и своим усердием, знанием дела и точною исполнительностью вызвал к себе полное благоволение Великого Князя. Месяц спустя, 8-го октября, присутствуя при стрельбе Аракчеева из мортиры и убедившись в искусстве и знаниях по артиллерийской части своего нового офицера, Павел Петрович назначил его в тот же день командиром артиллерийской роты, пожаловал чином капитана артиллерии и дал ему право находиться постоянно при своем обеденном столе. С этого дня началась новая эпоха жизни двадцатичетырехлетнего капитана. Став ответственным начальником отдельной части, Аракчеев энергично и всецело отдался своим новым обязанностям. В короткое время он сумел Гатчинскую артиллерию, преобразованную в 1795 г. в полк, привести в образцовый порядок. Ни с кем не сближаясь, не заискивая ни в какой партии, он одним лишь строгим отношением к службе, ревностным усердием и быстротою выполнения повелений Цесаревича достиг тех, следовавших одно за другим отличий и назначений, которые поставили его первым лицом в гатчинских войсках. 5-го августа 1793 г. Наследник пожаловал его артиллерии майором; кроме заведования артиллериею Аракчееву было поручено устройство классов для младших офицеров, подпрапорщиков и юнкеров; в конце 1794 г. ему было поручено устройство хозяйственной части гатчинских войск; он же состоял в должности инспектора, сначала одной артиллерии, а с начала 1796 г. и пехоты и в должности гатчинского губернатора Строгий к самому себе, не допуская ни малейших отклонений от порядка службы, Аракчеев являлся столь же требовательным и в отношении подчиненных. Суровость его к последним, получившая с течением времени еще более легендарную известность, принесла, однако, значительную пользу войскам гатчинского гарнизона, доставившим впоследствии отличных инструкторов для всей русской армии. Главнейшая заслуга в этом бесспорно принадлежала Аракчееву, что хорошо понимал и ценил Цесаревич. "Советую приехать сюда на некоторое время вывесть сей дух", писал, например, Великий Князь своему энергичному помощнику, вызывая его в Павловск для водворения строевого порядка в начавших распускаться батальонах Недоброва и Федорова. 28-го июня 1796 г., по особому ходатайству Павла Петровича, последовало производство Аракчеева в подполковники артиллерии и полковники войск Наследника. В этих чинах он закончил свою службу в Гатчине. 6-го ноября скончалась Императрица Екатерина ІІ-я и на престол вступил ее сын.

Государева немилость, при этом первом падении Аракчеева, длилась не долго. Через полгода, 11-го августа, он был снова принят на службу, с зачислением в свиту Государя; 22-го декабря снова занял должность генерал-квартирмейстера, и 4-го января 1799 г. был назначен командиром л.-гв. артиллерийского батальона и инспектором всей артиллерии. 8-го января 1799 г. ему был пожалован командорственный крест св. Иоанна Иерусалимского, а 5-го мая графский титул, причем к поднесенному для утверждения графскому гербу Государь собственноручно прибавил надпись: "без лести предан". Вскоре, однако, благоволение Государя снова поколебалось к Аракчееву, и граф был вторично отставлен от службы (1-го октября 1799 г.) "за ложное донесение", которое заключалось в следующем. Родной брат Аракчеева, Андрей, командовал артиллерийским батальоном, от которого стоял караул во время покражи из арсенала золотых кистей и галуна со старинной артиллерийской колесницы. Между тем, граф донес Императору Павлу, что караул содержался от полка генерала Вильде. Государь не замедлил исключить Вильде из службы; но невинно пострадавший генерал, решился обратиться к Кутайсову и объяснить ему поступок Аракчеева. Вслед за этим и появился Высочайший приказ об увольнении от службы графа, который немедленно выехал в Грузино.

Первые годы царствования Императора Александра не изменили положения опального грузинского помещика; о нем как бы забыли. Только 27-го апреля 1803 г. граф Аракчеев был вызван в Петербург, где 14-го мая снова принят на службу и назначен на прежнюю должность инспектора всей артиллерии и командира л.-гв. артиллерийского батальона. Время главного управления Аракчеевым русскою артиллериею составляет одну из блестящих страниц ее истории. При нем совершились важные преобразования, благодаря которым наша артиллерия, стяжала себе в последовавших войнах заслуженные похвалы всей Европы. Деятельность неутомимого инспектора почти не оставила пробелов и не упустила ничего, что могло бы в то время послужить на пользу артиллерии. Главнейшими из преобразований, последовавших за вступлением Аракчеева в управление артиллериею, являются: выделение артиллерийских частей в самостоятельные отдельные единицы, как в боевом, так и в хозяйственном отношениях, сформирование артиллерийских бригад, новое издание штатов артиллерии, развитие ее боевых средств, поднятие образовательного ценза личного состава, учреждение, сначала (1804 г.) временного артиллерийского, а затем (1808 г.) Ученого Комитета, основание издания "Артиллерийского Журнала" (1808 г.), учреждение разных школ и классов для офицеров и нижних чинов, установление нормальных образцов и размеров для орудий, лафетов и вообще материальной части артиллерии, улучшение всех технических заготовлений и порядка приема их на службу и многое др. Им же были изданы и многие инструкции для руководства артиллеристов на службе, как мирного, так и военного времени. Находясь в свите Государя в Аустерлицком сражении 1805 г., Аракчеев был личным свидетелем боевых действий реорганизованной им артиллерии, 27-го июля 1807 г. он был произведен в генералы от артиллерии; в том же году, 12-го декабря, назначен, при сохранении носимых им званий, состоящим при Государе Императоре по артиллерийской части и 21-го декабря определен присутствовать в артиллерийской экспедиции Военной Коллегии.

Только что минувшая война с Франциею, закончившаяся тильзитским миром, обнаружила громадные злоупотребления и непорядки в делах военного ведомства, в особенности по провиантской части; по Высочайшему повелению было назначено строгое следствие над виновниками; именным указом провиантским чиновникам было запрещено временно даже носить мундиры. Император Александр знал, что энергия Аракчеева одна лишь могла восстановить дисциплину в войске и обуздать хищничество провиантских чиновников. 13-го января 1808 г. он поставил его во главе военного министерства, а 17-го числа, вместе с тем, назначил генерал-инспектором всей пехоты и артиллерии. Генерал-инспектором последней, Аракчеев оставался до вступления в 1819 г. Великого Князя Михаила Павловича в действительное отправление обязанностей генерал-фельдцейхмейстера. 26-го января 1808 г. Аракчееву были поручены также в командование военно-походная канцелярия Государя и фельдъегерский корпус; 30-го августа повелено Ростовскому мушкетерскому полку носить его имя. С деятельностью графа Алексея Андреевича, как военного министра, связана история многих коренных и полезных преобразований, особенно по части внутреннего устройства армии и ее управления. При нем введены новые правила и изданы положения по различным частям военного управления, сокращена и упрощена переписка, учреждены для свода рекрут, в 27 разных местах Империи, запасные рекрутские депо и многое др. Вместе с тем совершились коренные переформирования по устройству хозяйственной части в войсках. Круг деятельности Аракчеева увеличивался с каждым днем, особенно в ожидании похода в Швецию, в такое время, когда Россия уже вела три войны: с Англиею, Турциею и Персиею. В феврале 1808 г. последовал разрыв с Швециею и военные действия затянулись до зимы. Император Александр I, желая положить конец им и воспользоваться чрезвычайно редким явлением покрытия всего Ботнического залива льдом, повелел главнокомандующему, генералу Кноррингу, перейти с войсками из Финляндии на шведский берег по льду залива. Напрасно главнокомандующий, ссылаясь на донесения своих отрядных начальников, представлял препятствия к исполнению этого плана, требования Государя были настоятельны и для скорейшего выполнения их, в феврале 1809 г., к армии был послан Аракчеев. В армии его встретили почти враждебно; все, на кого был возложен переход через Ботнику, старались под разными предлогами отклонить от себя исполнение этого отважного подвига; каждый отчаивался в успехе, донося о неодолимых препятствиях; Кнорринг просил об отставке.

Но Аракчеев знал, что особенных препятствий нет и разными мерами сумел приготовить все нужное к открытию зимней кампании. Войскам было предписано готовиться к переходу, а начальникам их немедленно же вести свои отряды из указанных пунктов на шведский берег. "Государь Император, - писал он 28-го февраля одному из таких начальников, Барклаю де-Толли, - к 16-му марту прибудет в Борго, то я уверен, что вы постараетесь доставить к нему шведские трофеи. На сей раз я желал бы быть не министром, а на вашем месте, ибо министров - много, а переход через Кваркен Провидение предоставляет одному Барклаю-де-Толли". 10-го марта последний был уже в Умео... Такова сила энергии графа Аракчеева и ему одному принадлежит слава приведения в действие великой мысли Александра о перенесении русских знамен на шведский берег. 5-го сентября 1809 г. был заключен с Швециею мир в Фридрихсгаме; на другой день Государь препроводил Аракчееву собственный орден св. Андрея Первозванного, при милостивом рескрипте, но граф упросил его взять орден обратно. 7-го сентября последовал Высочайший указ; "В воздаяние ревностной и усердной службы военного министра графа Аракчеева, войскам отдавать следующие ему почести и в местах пребывания Его Императорского Величества". 1-го января 1810 г., с учреждением Государственного Совета, Аракчеев был назначен председателем департамента военных дел, сохранив присвоенные ему, в бытность военным министром, звания члена комитета министров и сенатора. Вскоре, однако, последовало временное охлаждение к нему Императора Александра. Усилившейся при Дворе разными случаями партии графа Салтыкова, князя Голицына, Гурьева и др., удалось на время оттеснить от Государя сурового советника. Сам Аракчеев, в письме к брату Петру, от 3-го апреля 1812 г., так описывает свое положение: "Сие все меня бы не беспокоило, ибо я уже ничего не хочу, кроме уединения и спокойствия, и предоставляю всем вышеписанным вертеть и делать все то, что к их пользам; но беспокоит меня то, что, при всем оном положении, велят еще мне ехать и быть в армии без пользы, а как кажется, только пугалом мирским; и я уверен, что приятели мои употребят меня в первом возможном случае там, где иметь я буду верный способ потерять жизнь, к чему я и должен быть готов; вот вам мое положение в ясности". Но ему не пришлось участвовать ни в одном сражении. В мае 1812 г. он сопровождал Государя из Петербурга в Вильну, а с началом военных действий - в укрепленный лагерь при Дриссе, где представил, подписанное им, Балашевым и Шишковым, прошение, убедившее Императора Александра оставить армию. По возвращении в Петербург, Аракчеев, в звании члена состоявшего при Императоре особого комитета, был занят организациею окружных ополчений, в первых числах августа заседал в другом комитете графа H. И. Салтыкова, избравшем Кутузова верховным вождем над всеми армиями, и в том же месяце сопровождал Государя в Або на свидание с шведским наследным принцем. Еще за несколько недель перед тем, 17-го июня, Александр Павлович снова поручил ему управление при себе военных дел, и с оного числа, - пишет Аракчеев в своих автобиографических заметках, - вся французская война шла через мои руки, все тайные донесения и собственноручные повеления Государя Императора". Ему же поручено было от имени Государя объявлять высочайшие повеления. Вернув к себе, таким образом, полное доверие Государя, Аракчеев стал его неразлучным спутником. 6-го декабря 1812 г., Александр Павлович собственноручно утвердил духовную графа и вместе с ним в тот же день выехал в Вильну, для заграничного похода. В Париже, 31-го марта 1814 г., Государь собственноручно написал уже приказ о производстве его в генерал-фельдмаршалы, но Аракчеев упросил Монарха отменить приказ и 30-го августа того же года принял портрет его, для ношения на шее. Вторичное путешествие Государя за границу в 1815 г. и в южную Россию в 1818 г., еще более приблизило к нему графа Аракчеева. Ему первому Государь сообщил свои планы об устройстве военных поселений, ему же было поручено образование их. Идея поселений имела существеннейшим своим основанием стремление правительства уменьшить расход по содержанию войск, путем передачи части армии на содержание жителей; поселенные среди них войска должны были слиться с ними, помогать им в сельских работах, в домашних занятиях и на ряду с этим, с своей стороны, приучать их к военной жизни, дисциплине и строевым порядкам. Первый опыт подобному поселению войск в России был сделан еще в 1809 г. поселением части Елецкого пехотного полка в Могилевской губернии, в Климовецком повете; но наступившая затем отечественная война остановила его развитие. С возвращением армии из похода 1815 г., Император Александр с новою энергиею приступил к осуществлению своей заветной идеи. Аракчеев был избран ближайшим исполнителем ее и к 1824 г. сорок полков были расселены среди жителей губерний: Новгородской, Херсонской, Могилевской и Харьковской. Соединение всех поселений одного полка было наименовано округом, всем же поселенным войскам, 3-го февраля 1821 г., было присвоено наименование отдельного корпуса военных поселений, в звании главного начальника которых состоял граф Аракчеев. Поселяемые войска получили подробные инструкции для руководства при новых условиях службы в поселениях; начальникам было предписано: "стараться добрым поведением всех вообще чинов, не только предупредить всякие жалобы и неудовольствия своих хозяев, но приобрести их любовь и доверенность"; крестьянам поселений были дарованы многие льготы. В числе последних им объявлено сложение многих казенных недоимок, облегчение и даже уничтожение некоторых денежных и натуральных повинностей, бесплатное пользование медикаментами и мн. др. Заботами графа Аракчеева в поселениях были заведены общественные хлебные магазины, положено основание конских заводов, образованы особые команды мастеровых разных ремесел и специалистов по сельскому хозяйству, учреждены для детей отдельные школы кантонистов, заведены вспомогательные капиталы для офицеров и поселян, устроены лесопильные и др. заводы и различные промышленные производства, наконец, образован специальный капитал военных поселений, достигший в 1826 г. 32 миллионов рублей. Корпус военных поселений, при всем том, имел собственную типографию и даже предпринял периодическое издание под заглавием: "Семидневный листок военного поселения, учебного батальона поселенного гренадерского графа Аракчеева полка".

Исследование причин происходивших в разных округах беспорядков указывает, что ближайшая ответственность за них падает не на Аракчеева, а прежде всего на непосредственных командиров поселений; производство дознания каждый раз обнаруживало целую систему злоупотреблений частных начальников, руководствовавшихся при управлении поселянами произволом и преследованием корыстных расчетов. Других результатов, впрочем, и не могло быть в деле, в котором так много предоставлено было личному произволу; по новизне вопроса не могло быть выработано вполне правильной и определенной организации военных поселений, будущее же повело к их уничтожению. В 1826 г. Аракчеев сдал управление корпусом, и пять лет спустя в поселениях возникли повальные бунты, далеко оставившие за собою значение всех волнений среди поселян его времени. Особенная заботливость графа Аракчеева проглядывает в устройстве новгородских поселений, служивших образцом для прочих округов; в переписке с главным командиром их, генералом Маевским, встречается много указаний, проливающих свет на действительное отношение графа к развитию идеи Императора Александра І. Характерно письмо его от 12-го мая 1824 г., в котором, между прочим, сказался Аракчеев всех периодов своей многолетней службы: "Прошу вас покорно не спускать и строгость нужна более для штаб и обер-офицеров, нежели для военных поселян, и оное требую, ибо мои правила не сходятся с правилами, в армии употребляемыми; я полагаю, что когда строгость, разумеется, справедливая, без интриг (коих я не терплю и всякий тот у меня все потеряет, кто начнет интриговать) употребляется на начальников, то все пойдет хорошо и солдаты будут хороши. А у вас в обыкновенной службе с командирами обхождение бывает приятельское, церемонное, что никогда по службе не годится, ибо у вас всегда считается за стыд обнаружить какое-нибудь преступление или злоупотребление, сделанное батальонным или ротным; а я, напротив того, думаю, что без подобных случаев не может в свете существовать, а должно только строго взыскивать, а стыда в оном не должно полагать, ибо как можно оного требовать, чтобы у вас все люди ваши, то есть, штаб и обер-офицеры были святые? Оного чуда не было на свете, следовательно, есть хорошие, а есть и худые. У вас еще есть правило и хвастовство, чтобы подчиненные любили командира; мое же правило, дабы подчиненные делали свое дело и боялись бы начальника, а любовниц так много иметь невозможно. Ныне и одну любовницу мудрено сыскать, кольми паче много".

Последние годы царствования Императора Александра ознаменовались для Аракчеева особенным расположением к нему Монарха. С безграничным, дружеским доверием Государь делился с графом своими мыслями и предположениями по вопросам государственного управления; многие из них поручал даже его обсуждению и развитию. Наиболее интересным в ряду проектов, составленных Аракчеевым по желанию Государя, является проект 1818 г. об освобождении крестьян из крепостного состояния. По его мнению, меры к уничтожению крепостного состояния в России должны были заключаться в приобретении покупкою помещичьих крестьян и дворовых людей в казну, в главных чертах, на тех основаниях, чтобы, при продаже крестьян, владеющий ими помещик уступал по 2 десятины на каждую ревизскую душу, оставляя излишнее затем количество земли и угодий в свою пользу; вознаграждением для помещиков должны были служить или денежные выдачи из особого напитала, или же выпуск специальных на этот предмет государственных бумаг, в роде известных впоследствии выкупных свидетельств. На выработанных же Аракчеевым в 1816 г. основаниях был образован капитал для оказания помощи увечным и раненым воинам.

Неутомимая деятельность стоила, однако, дорого здоровью Аракчеева. Он страдал расстройством всей нервной системы, застоем печени и болезнью сердца. 1825 год был особенно тяжелым для него. 10-го сентября в Грузине совершилось убийство домоправительницы графа, известной Настасьи Минкиной. "Твое здоровье, любезный друг, - писал к нему Император Александр, по получении донесения о происшествии в Грузине. - крайне меня беспокоит... Признаюсь тебе, мне крайне прискорбно, что Даллер ни одной строки о тебе не пишет, когда прежде он всякий раз исправно извещал о твоем здоровье. Неужели тебе не придет на мысль то крайнее беспокойство, в котором я должен находиться о тебе в такую важную минуту твоей жизни? Грешно тебе забыть друга, любящего тебя столь искренно и так давно!" Это письмо было последним; 19-го ноября Александра Благословенного не стало. С глубоким отчаянием и слезами граф Аракчеев встретил останки своего царственного друга на границе Новгородской губернии и проводил их до Петербурга, где при погребении, выполняя свою последнюю службу покойному Государю, нес корону Казанского царства.

Вступление на престол нового Императора выдвинуло новых государственных деятелей, но граф Аракчеев, милостивым рескриптом 19-го декабря, был оставлен главным начальником военных поселений, с освобождением только от занятий по Собственной Е. И. В. канцелярии и по канцелярии Комитета Министров. Однако, сильно расстроенное здоровье не позволило ему продолжать свою службу 30-го апреля 1826 г. Аракчеев получил разрешение отправиться, по совету врачей, в Карлсбад для излечения болезни и навсегда сдал управление созданных им поселений. Вместе с отпуском, Государь пожаловал ему на путевые издержки 50000 рублей, которые граф немедленно препроводил Императрице Марии Феодоровне на учреждение пяти стипендий имени Императора Александра Благословенного при Павловском институте, для воспитания дочерей дворян Новгородской губернии. Заграницею он издал сборник многих писем к нему Александра Павловича. Возвратясь на родину, граф Аракчеев поселился в своем Грузине, занимался хозяйством и устройством своего великолепного поместья. Как святыню берег он все вещи, напоминавшие ему дни царствования Александра, сохранил навсегда устройство комнат, в которых останавливался Государь, во время своих неоднократных посещений Грузина, взнес 50000 рублей в Государственный Банк на сложные проценты, с тем, чтобы в 1925 г. сумма эта была обращена в награду автору лучшей истории Александра и на ее издание, пожертвовал 300000 рублей для воспитания из процентов бедных дворян Новгородской и Тверской губерний в Новгородском кадетском корпусе и соорудил своему Венценосному благодетелю перед грузинским собором бронзовый памятник. "Теперь я все сделал, - писал граф по открытии последнего, - и могу явиться к Императору Александру с рапортом". Смерть не заставила долго ожидать себя; в пятницу, 13-го апреля 1834 года, Аракчеев почувствовал первый приступ ее. Государь, узнав о его болезни, тотчас отправил в Грузино своего лейб-медика Вилье, но было поздно. В субботу, 21-го числа, граф Алексей Андреевич, не спуская глаз с портрета Императора Александра, скончался. В среду на Святой неделе состоялось его погребение в Грузине, у подножья воздвигнутого им памятника Императору Павлу, причем на тело его, согласно с завещанием, была надета рубашка, подаренная ему еще Цесаревичем Александром Павловичем. Вскоре по кончине Аракчеева последовало вскрытие его духовного завещания, по которому граф, не назначив по себе наследника, предоставлял выбор его Государю. Император Николай Павлович пожаловал все имущество покойного Новгородскому кадетскому корпусу, который с того времени принял фамильный герб графа и название Новгородского (ныне Нижегородского) графа Аракчеева кадетского корпуса.

С 1806 г. граф Аракчеев состоял в супружестве с дочерью отставного генерал-майора, Натальей Васильевной Хомутовой, но с женою не жил и детей не имел. Он носил звание почетного члена и попечителя Филотехнического общества и почетного любителя Императорской Академии Художеств. Известный мореплаватель Коцебу назвал именем Аракчеева открытые им в 1817 г. острова в Тихом океане.

Личность Аракчеева в свое время сильно волновала воображение его современников, но едва ли она будет долговечна в памяти потомства. Он был строгим исполнителем служебного долга, так, как он понимал его, но при этом его деятельность была чужда тех возвышенных стремлений, которые не утрачивают своего обаяния даже тогда, когда бывают соединены с заблуждениями и неудачами. Он олицетворял жизнь со службою и, подчиняясь всем ее суровым требованиям того же, с неумолимою и неразборчивою взыскательностью, требовал и от других. Противодействие недоступным его пониманию и чувству веяниям XVIII века сделалось его лозунгом, боевым конем, вознесшим его на высоту тщеславной власти. Военный, он достиг этой власти, никогда не подвергая себя опасностям военного ремесла. Заслуги его по организации и улучшению русской артиллерии несомненны, но они совершенно бледнеют перед мрачными годами его полновластья. В последнее время своего царствования Император Александр I, утомясь беспрерывною борьбою с людьми, увенчанный славою, но угнетенный нравственно всевозможными разочарованиями, хотя и не изменив своей природной душевной доброте, решил вкусить заслуженного им успокоения от своих царственных трудов. Тогда-то, для осуществления своего намерения, он прибег к содействию Аракчеева и облек его почти беспредельною властью. Но и в этом случае, несмотря на все величие возложенного на него бремени, этот преданный слуга Александра остался верен прежде всего отличавшему его грубому презрению к человеческому достоинству, к тем струнам души, без которых немыслимы верные слуги Царю и Отечеству.

"Сведения о графе А. А. Аракчееве, собранные Василием Ратчем", 1864 г. Арх. СПб. Артил. Истор. Музея; "Воен. гал. Зимн. Дворца". СПб. 1845 г., т. VI; Д. Бантыш-Каменский. "Словарь достоп. людей рус. земли" Мск. 1836 г. и СПб. 1847 г.; "Материалы для нов. отеч. истории. Граф Аракчеев и воен. посел.", СПб. 1871 г.; "Шумский. Листок из памятн. книжки священ. ", СПб. 1861 г.; "Баранов. Опись арх. Прав. Сената", т. II, стр. 135; "Военн. Сб.", 1861 г., № 2, стр. 363-386, № 5, стр. 101-142, № 6, стр. 455-466, № 12, стр. 401-456, 1864 г., № 1, стр. 23-107, 1866 г., № 9, стр. 20; "Вестн. Европы" 1870 г., № 8, стр. 467, № 9, стр. 87, 1872 г., № 9, стр. 239; "Голос" 1871 г., № 238; "Девятн. век" 1872 г., кн. 2, стр. 145; "Древн. и нов.. Россия", 1875 г., № 1. стр. 95-102, № 3, стр. 293-101, № 4, стр. 376-393, № 6, стр. 165-182, 1876 г., № 5, стр. 92; "Иллюстр. газета" 1865 г., № 48; "Инжен. журн.", 1862 г., № 2, стр. 111-112; "Заря" 1871 г., № 2, стр. 164-190; "Моск. Бед." 1862 г., № 11; "Отеч. Зап." 1861 г., № 10, стр. 93-116, 1875 г., № 8, стр. 324-361; - "Памятн. нов. рус. ист." 1872 г., т. 2, стр. 313-317; "Pyc. Архив" 1863 г., стр. 930-937, 1864 г., стр. 1186-1188, 1866 г., № 6, стр. 922-927, № 7, стр. 1031-1049, № 8, 1301-1331, 1868 г., № 2, стр. 283-289, № 6, стр. 951-958, № 10, стр. 1656, 1869 г., № 10, стр., 1649, № 11, стр. 1869, 1871 г., № 1, стр. 149, № 6, стр. 289, 1872 г., № 10, стр. 2037, 1873 г., № 4, стр. 646, № 8, стр. 1529, 1875 г., № 1, стр. 44, № 3, стр. 257, № 11, стр. 314; "Рус. Инвал." 1861 г. №№ 139, 140, 143, 1866 г., № 5, 1868 г., № 209, 1870 г., № 29; "Рус. Речь" 1861 г., № 90; "Рус. Слово " 1861 г., № 7, стр. 16-20, 1864 г., № 8, стр. 59-92; "Рус. Стар." 1870 г., № 1, стр. 63, № 2, стр. 148-150, № 3, стр. 272-276, № 4, стр. 345, 1871 г., № 2, стр. 241-244, № 11, стр. 549, 1872 г., № 8, стр. 222-242, № 11, стр. 589, 1873 г., № 2, стр. 269, № 12, стр. 974-980, 1874 г., № 1, стр. 200-201, № 5, стр. 190-192, 1875 г., № 1, стр. 84-123, 1878 г., т. 21, стр. 180, 1881 г., т. 32, стр. 201, 887, 1882 г., т. 34, стр. 280, т. 35, стр. 624, т. 36, стр. 181-196, 1884 г., т. 41, стр. 479, 519. т. 42, стр. 111-406, 1886 г., т. 50 стр. 459, 1887 г., т. 55, стр. 419-422; "Сбор. Имп. Рус. Ист. Общ." т. 1, стр. 362; "СПб. Вед." 1854 г., № 190, 1861 г., № 271, 1862 г. № 47; "Сын Отеч." 1816 г., № 43: "Сев. Пчела" 1860 г., № 81, 1861 г., №№ 258, 269, 1862 г., № 20; "Церк. Вестн." 1875 г., №№ 7 и 47; "Чтен. Имп. Общ. истр. и древн. рос." 1858 г., кн. 4, стр. 113-114, 1862 г., кн. 3, стр. 134-151, кн. 4, стр. 216-220, 1864 г., кн. 4, стр. 188-192, 1865 г., кн. 4, стр. 242, 1871 г., кн. 3, стр. 184.

Д. С-в.

{Половцов}

Аракчеев, граф Алексей Андреевич

Род. в имении своего отца, в Новгородской губ., 23 сентября 1769 г. Первоначальное образование его под руководством сельского дьячка состояло в изучении русской грамоты и арифметики. К последней науке мальчик чувствовал большую склонность и усердно занимался ею. Желая поместить своего сына в артиллерийский кадетский корпус, Андрей Андреевич повез его в С.-Петербург. Много пришлось испытать бедному помещику. При записании в военное училище предстояло издержать до двухсот руб., а денег у Андрея Андреевича не было. И что же делает бедный помещик в таких трудных обстоятельствах? Андрей Андреевич с сыном, собиравшийся оставить столицу по неимению средств, отправился в первый воскресный день к с.-петербургскому митрополиту Гавриилу, который раздавал бедным деньги, присылавшиеся Екатериною II на этот предмет. На долю помещика А. достались от митрополита три серебряных рубля. Получив еще некоторое пособие от г-жи Гурьевой, Андрей Андреевич перед отъездом из С.-Петербурга решил попытать счастья: он явился к Петру Ивановичу Мелиссино, от которого зависела судьба сына его. Петр Иванович благосклонно отнесся к просьбе Андрея Андреевича, и молодой А. был принят в корпус. Быстрые успехи в науках, особенно в математике, доставили ему вскоре (в 1787 г.) звание офицера. В свободное время А. давал уроки по артиллерии и фортификации сыновьям графа Николая Ивановича Салтыкова, которому он был рекомендован первым его благодетелем, тем же Петром Ивановичем Мелиссино. Преподавание сыновьям графа Салтыкова увеличило недостаточное жалованье Алексея Андреевича. Спустя некоторое время наследник престола Павел Петрович обратился к графу Салтыкову с требованием дать ему расторопного артиллерийского офицера. Гр. Салтыков указал на Аракчеева и отрекомендовал его с самой лучшей стороны. Алексей Андреевич в полной мере оправдал рекомендацию точным исполнением возлагавшихся на него поручений, неутомимою деятельностью, знанием военной дисциплины, строгим подчинением себя установленному порядку. Все это вскоре расположило к А. великого князя. Алексей Андреевич был пожалован комендантом Гатчины и впоследствии начальником всех сухопутных войск наследника. По восшествии на престол император Павел Петрович пожаловал весьма много наград, особенно - приближенным. А. не был забыт: так, будучи полковником, он был пожалован 7 ноября 1796 г. (год восшествия на престол императора Павла) с.-петербургским комендантом; 8 числа произведен в генерал-майоры; 9 - в майоры гвардии Преображенского полка; 13 - кавалером орд. св. Анны 1-й ст.; в следующем году (1797) 5 апр., на 28 году от роду, ему пожаловано баронское достоинство и орден св. Александра Невского. Кроме того, государь, зная недостаточное состояние барона А., пожаловал ему две тысячи крестьян с предоставлением выбора губернии. А. затруднялся в выборе имения. Наконец выбрал село Грузино Новгородской губернии, ставшее впоследствии историческим селом. Выбор был утвержден государем. Но недолго пришлось А. пользоваться благорасположением императора. 18 марта 1798 г. Алексей Андреевич был отставлен от службы - с чином, впрочем, генерал-лейтенанта. Не прошло нескольких месяцев, как А. был принят снова на службу. 22 декабря того же 1798 г. ему велено состоять генерал-квартирмейстером, а 4 янв. следующего года он назначен командиром гвардии артиллерийского баталиона и инспектором всей артиллерии; 8 января пожалован командором ордена св. Иоанна Иерусалимского; 5 мая - графом Российской империи за отличное усердие и труды , на пользу службы подъемлемые. 1 октября того же года отставлен от службы в другой раз. На этот раз отставка продолжалась до нового царствования. В 1801 г. на престол взошел император Александр Павлович, с которым гр. Алексей Андреевич хорошо сблизился по службе еще как с наследником престола. 14 мая 1803 г. гр. А. был принят на службу с назначением на прежнее место, т. е. инспектором всей артиллерии и командиром лейб-гвардии артиллерийского баталиона. В 1805 г. находился при государе в Аустерлицком сражении; в 1807 г. произведен в генералы от артиллерии, а 13 янв. 1808 г. назначен военным министром; 17 того же января сделан генерал-инспектором всей пехоты и артиллерии с подчинением ему комиссариатского и провиантского департаментов. В войну с Швецией гр. А. принимал деятельное участие, в феврале 1809 г. он отправился в Або. Там некоторые генералы ввиду приказания государя перенести театр войны на шведский берег выставляли разные затруднения. Много препятствий пришлось претерпеть русским войскам, но гр. А. энергично действовал. Во время движения русских войск к Аландским островам в Швеции последовала перемена в правлении: вместо Густава-Адольфа, сверженного с престола, стал королем Швеции дядя его, герцог Зюдерманландский. Защита Аландских островов была вверена генералу Дебельну, который, узнав о стокгольмском перевороте, вступил в переговоры с командиром русского отряда Кноррингом о заключении перемирия, что и было сделано. Но гр. А. не одобрил поступка Кнорринга и при свидании с генералом Дебельном сказал последнему, что "он прислан от государя не перемирие делать, а мир". Последующие действия русских войск были блистательны: Барклай де Толли совершил славный переход через Кваркен, а гр. Шувалов занял Торнео. 5 сент. был подписан русскими и шведскими уполномоченными Фридрихсгамский мир, по которому, как известно, отошли к России: Финляндия, часть Вестро-Ботнии до реки Торнео и Аландские острова. Во время его управления министерством изданы новые правила и положения по разным частям военной администрации, упрощена и сокращена переписка, учреждены запасные рекрутские депо и учебные баталионы. Особенным вниманием гр. А. пользовалась артиллерия: он дал ей новую организацию, принял разные меры для возвышения уровня специального и общего образования офицеров, привел в порядок и улучшил материальную часть и т. д.; выгодные последствия этих улучшений не замедлили обнаружиться во время войн 1812-14 гг. В 1810 г. гр. А. оставил военное министерство и назначен председателем департамента военных дел во вновь учрежденном тогда Государственном совете, с правом присутствовать в комитете министров и Сенате. Во время Отечественной войны главным предметом забот гр. А. было образование резервов и снабжение армии продовольствием, а после водворения мира доверие императора к А. возросло до того, что на него было возложено исполнение высочайших предначертаний не только по вопросам военным, но и в делах гражданского управления. В это время особенно стала занимать Александра I мысль о военных поселениях (см. это сл.) в обширных размерах. По некоторым сведениям, гр. А. сначала обнаруживал явное несочувствие этой мысли; но как бы то ни было, однако, ввиду непреклонного желания государя он повел дело круто, с беспощадною последовательностью, не стесняясь ропотом народа, насильственно отрываемого от вековых, исторически сложившихся обычаев и привычного строя жизни. Целый ряд бунтов среди военных поселян был подавлен с неумолимою строгостью; внешняя сторона поселений доведена до образцового порядка; до государя доходили лишь самые преувеличенные слухи о их благосостоянии, и многие даже из высокопоставленных лиц, или не понимая дела, или из страха перед могущественным временщиком превозносили новое учреждение непомерными похвалами. Влияние гр. А. на дела и могущество его продолжалось во все царствование императора Александра Павловича. Будучи влиятельнейшим вельможею, приближенным государя, гр. А., имея орден Александра Невского, отказался от пожалованных ему других орденов: в 1807 г. от ордена св. Владимира и в 1808 - от орд. св. апостола Андрея Первозванного и только оставил себе на память рескрипт на орден Андрея Первозванного. Удостоившись пожалования портрета государя, украшенного бриллиантами, гр. Алексей Андреевич бриллианты возвратил, а самый портрет оставил. Говорят, что будто бы император Александр Павлович пожаловал мать гр. А. статс-дамою. Алексей Андреевич отказался от этой милости. Государь с неудовольствием сказал: "Ты ничего не хочешь от меня принять!" - "Я доволен благоволением Вашего Императорского Величества, - отвечал А., - но умоляю не жаловать родительницу мою статс-дамою; она всю жизнь свою провела в деревне; если явится сюда, то обратит на себя насмешки придворных дам, а для уединенной жизни не имеет надобности в этом украшении". Пересказывая об этом событии приближенным, гр. Алексей Андреевич прибавил: "только однажды в жизни, и именно в сем случае, провинился я против родительницы, скрыв от нее, что государь жаловал ее. Она прогневалась бы на меня, узнав, что я лишил ее сего отличия" (Словарь достопам. людей русской земли, изд. 1847 г.). В 1825 г. 19 ноября скончался Александр Благословенный. С кончиною этого государя переменилась и роль гр. А. Сохранив звание члена Государственного совета, гр. А. отправился путешествовать за границу; здоровье его было надломлено событием в его частной жизни - убийством его дворовыми в Грузине давнишней (с 1800 г.) управительницы имения, Н. Ф. Минкиной. А. был в Берлине и Париже, где заказал для себя столовые бронзовые часы с бюстом покойного императора Александра I, с музыкой, которая играет только один раз в сутки, около 11 часов пополудни, в то приблизительно время, когда Александр Павлович скончался, молитву "Со святыми упокой". Возвратясь из-за границы, гр. А. посвятил дни своей жизни хозяйству, привел в блестящее состояние село Грузино и часто вспоминал о своем благодетеле - покойном императоре; берег, как святыню, все вещи, которые напоминали императора в неоднократные его посещения с. Грузино. В 1833 г. гр. А. внес в государственный заемный банк 60 т. руб. асс. с тем, чтобы эта сумма оставалась в банке девяносто три года неприкосновенною со всеми процентами: три четверти из этого капитала должны быть наградою тому, кто напишет к 1925 г. (на русском языке) историю (лучшую) царствования имп. Александра I, остальная четверть этого капитала предназначена на издержки по изданию этого труда, а также на вторую премию, и двум переводчикам по равной части, которые переведут с русского на немецкий и на французский языки удостоенную первой премии историю Александра I. Гр. Аракчеев соорудил Благословенному перед соборным храмом своего села великолепный бронзовый памятник, на котором сделана следующая надпись: "Государю-Благодетелю, по кончине Его". Последним делом гр. А. на пользу общую было пожертвование им 300 т. руб. для воспитания из процентов этого капитала в Новгородском кадетском корпусе бедных дворян Новгородской и Тверской губерний. - Здоровье гр. А. между тем слабело, силы изменяли. Император Николай Павлович, узнав о его болезненном состоянии, прислал к нему в Грузино лейб-медика Вилье, но последний не мог ему уже помочь, и накануне Воскресения Христова, 21 апреля 1834 года, граф Алексей Андреевич А. скончался, "не спуская глаз с портрета Александра, в его комнате, на том самом диване, который служил кроватью Самодержцу Всероссийскому". - Прах гр. Аракчеева покоится в храме с. Грузина, у подножия бюста имп. Павла I. - Он был женат с 4 февр. 1806 г. на дворянке Наталье Федоровне Хомутовой, но вскоре с нею разошелся.

Граф Аракчеев был роста среднего, сухощав, имел вид суровый, глаза огненного блеска. С детства угрюмый и необщительный, А. оставался таким и в продолжение всей жизни. При недюжинном уме и бескорыстии он умел помнить и добро, когда-либо кем ему сделанное. Кроме угождения воле монаршей и исполнения требований службы, он ничем не стеснялся. Суровость его нередко вырождалась в жестокость, и время его почти безграничного владычества (последние годы, первой четверти нашего века) было своего рода террором, так как все трепетали перед ним. Вообще, память по себе он оставил недобрую, хотя любил строгий порядок и был расчетлив. Еще в 1616 г. имп. Александр I утвердил духовное завещание графа А., поручив хранение завещания Правительствующему Сенату. Завещателю предоставлено было избрать наследника, но гр. А. не исполнил этого; в распоряжениях же А. было сказано следующее: "ежели бы дни его прекратились прежде избрания им достойного наследника, то сие избрание предоставляет он Государю Императору". Вследствие такой воли графа, желая, с одной стороны, упрочить нераздельное владение имением покойного и благосостояние крестьян его, а с другой - сохранить имя А. таким способом, который бы соответствовал всегдашнему его стремлению к пользе общественной, им. Николай I признал за лучшее средство отдать навсегда Гру зинскую волость и всю принадлежащую к ней движимость в полное и нераздельное владение Новгородскому кадетскому корпусу, получившему с тех пор название Аракчеевского (ныне находящемуся в Нижнем Новгороде) с тем, чтобы он обращал доходы, получаемые с имения, на воспитание благородного юношества и принял имя и герб завещателя. - Род А. не существует. Обширный материал для характеристики гр. А. и его времени собран на страницах "Русской старины", изд. 1870-1890, также см. "Русский архив" (1866 г. № 6 и 7, 1868 г. № 2 и 6, 1872 г. № 10, 1876 № 4); "Древняя и новая Россия" (1875 г. № 1-6 и 10); Ратч, "Биография гр. Аракчеева" (Воен. сборн., 1861); Булгарин, "Поездка в Грузино" (СПб., 1861); Глебова, "Слово об Аракчееве" (Воен. сборн., 1861 г.) и др.

{Брокгауз}

Аракчеев, граф Алексей Андреевич

Генерал от артиллерии, выдающийся деятель царствований императоров Павла I и Александра I, именем которого определяют характер целой эпохи русской истории, конец XVIII и 1-ю четверть XIX вв. Происходя из старого дворянск. рода, А. род. 23 сент. (по некоторым данным 5 окт.) 1769 г. и детство провел при родителях, в их небольшом род. поместье в Бежецком уезде Тверской губ., причем главное влияние на развитие его характера и тех "начал", которыми впоследствии он резко выделялся сперва из среды своих сослуживцев, а потом из среды своих современников, оказала мать, Елиз. Андр., урожд. Витлицкая. Развив в ребенке глубокую к себе привязанность, она неустанно заботилась о том, чтобы он был набожен, умел "обращаться в постоянной деятельности", был педантично аккуратен и бережлив, умел повиноваться и усвоил себе привычку толково предъявлять требования к "людям". Все эти требования хорошо и прочно были усвоены А., т. к. наглядно диктовались ему условиями жизни бедной дворянской семьи, желавшей "жить прилично". И потому, когда сельский дьячок за 3 четв. ржи и столько же овса в год стал обучать А. "российской грамоте и арифметике", то он охотно принялся за науку. Любимым предметом его стала арифметика. Успехи домашнего обучения побудили отца позаботиться о дальнейшей судьбе сына. Вначале хотели устроить его канцелярским чиновником, но случай открыл ему новые горизонты. Когда А. шел 11-й год, к соседнему помещику, отст. прапорщику Корсакову, приехали в отпуск два его сына кадеты Артиллер. и Инженерн. шляхетн. корпуса. А. познакомился с ними и "не мог наслушаться их рассказам о лагере, учениях, стрельбе из пушек". "Особенно поразили меня, - признавался впоследствии сам А., - их красные мундиры с черными бархатными лацканами. Мне казались они какими-то особенными, высшими существами. Я не отходил от них ни на шаг". Вернувшись домой, он был, по его выражению, все время "в лихорадке" и, бросившись на колени перед отцом, просил отдать его в корпус. Согласие последовало, но прошло два года, прежде чем оно осуществилось. Только в январе 1783 г. "на долгих" отец с сыном и слугой отправились в столицу. Прибыв в СПб. и наняв на Ямской на постоялом дворе угол за перегородкой, А-вы 10 дней непрерывно ходили в канцелярию Арт. и Инж. шляхетн. корпуса (впоследствии 2-й кадетский корпус) пока, наконец, добились, что 28 янв. 1783 г. прошение их было принято. Затем началось ожидание "резолюции". Месяцы шли один за другим, наступил, наконец, и июль, между тем положение А-вых становилось день ото дня все тяжелее, небольшие средства их быстро иссякали. Они жили впроголодь, продали постепенно всю свою зимнюю одежду и, наконец, нужда заставила их принять даже милостыню, которую им подал, в числе прочих бедных, митроп. Гавриил. А. впоследствии рассказывал, что когда отец его "поднес полученный им рубль к глазам", то "сжал его и горько заплакал", и что сам он также не выдержал и заплакал. 18 июля 1783 г. А-вы издержали все, до последнего гроша, и на другой день, голодные, снова явились за справкой в корпус. Отчаяние придало сыну столько храбрости, что он, совершенно неожиданно для отца, увидев генерала Мелиссино, подошел к нему и, рыдая, сказал: "Ваше прев-ство, примите меня в кадеты... Нам придется умереть с голоду... мы ждать более не можем... вечно буду вам благодарен и буду за вас Богу молиться..." Рыдания мальчика остановили директора, который выслушал отца, тут же написал записку в канцелярию корпуса о зачислении Алексея А-ва в кадеты. В день 19 июля был для А. счастливым днем, несмотря на то, что с утра он ничего не ел и что отцу не на что было поставить в церкви свечку, почему "Бога благодарили земными поклонами". "Этот урок бедности и беспомощного состояния", по собственному признанию А., сильно на него подействовал, почему он впоследствии строго требовал, чтобы "резолюции" по просьбам исходили бы без задержки... В корпусе А. быстро выдвинулся в ряды лучших кадет и через 7 месяцев был переведен "в верхние классы", а затем в течение 1784 г. был произведен: 9 февр. в капралы, 21 апр. в фурьеры и 27 сент. в сержанты. Благодаря тому, что в родительском доме А. получил прочные основы воспитания, он без всяких особых наставлений быстро стал образцовым кадетом, и ему уже в эти годы стали поручать обучение слабых по фронту и по наукам товарищей. Об этом периоде деятельности сержанта А. сохранилось несколько преданий, несомненно, позднейшего происхождения. Указывают, напр., что А. "круто поворачивал подчиненных и тычков не щадил" и что в 15-16 лет он "выказывал над кадетами нестерпимое зверство". Если эти рассказы сопоставить с отзывом кадета 1790 г. В. Ратча о своих воспитателях, которые "секли за все и про все, секли часто и больно, а за тычками никто не гонялся", то едва ли справедливо подобную суровость корпусного режима особенно ставить в вину А-ву. В авг. 1786 г. сержант А. был награжден "за отличие" серебряной вызолоченной медалью, которая носилась в петлице на цепочке, а 17 сент. 1787 г. - произведен в поручики армии, но с оставлением при корпусе репетитором и учителем арифметики и геометрии, а потом и артиллерии. Кроме того А. было поручено заведывание корпусной библиотекой, которая по подбору специальных книг считалась одной из лучших. Библиотекарская деятельность, можно думать, развила в А. весьма определенно выразившуюся впоследствии любовь к книгам и зародила в нем мысль создать свою библиотеку. В первый год своей службы в корпусе А. оставался как бы в тени - Мелиссино едва замечал его. В 1788 г., когда началась война со Швецией и по случаю ее при корпусе формировалась новая артиллерия, Мелиссино не мог не обратить внимание на изумительную деятельность А., который, энергично обучая людей, буквально не сходил с поля, всецело отдаваясь строю, стрельбе и лабораторному искусству. К этому же времени относится и один из первых научно-литературных трудов А.: "Краткие арифметические записки в вопросах и ответах", составленные им для своей команды. В награду за такую деятельность А. в 1789 г. был переименован в подпоручики артиллерии, а вслед за тем назначен командиром гренадерской команды, образованной в корпусе из лучших фронтовиков. В 1790 г. Мелиссино рекомендовал А. гр. Николаю Ильичу Салтыкову, который пригласил его учителем к своему сыну (Сергею). Уроки пошли весьма успешно, и А., довольный успехами своего ученика, в день нового года подарил ему прекрасный своей работы атлас "Собрание чертежей артиллерийских орудий по пропорции, ныне употребляемой, уменьшенные против натуральных в 14-ю долю" (атлас этот ныне находится в библиотеке кн. Д. Львова). По ходатайству гр. Н. И. Салтыкова, исполнявшего в то время обязанности президента воен. коллегии, А. 24 июля 1791 г. назначен был старш. адъютантом к инспектору всей артиллерии генералу Мелиссино. Когда же цесаревич Павел Павлович, занятый организацией собственных войск, выразил желание иметь деятельного офицера-артиллериста, на которого можно было бы возложить все заботы по созданию артиллерии, то Меллисино, не задумываясь и не спрашивая согласия, предложил Цесаревичу А-ва, зная, что последний своей ретивостью к службе и своими знаниями поддержит в полной мере этот выбор. 4 сентября 1792 г. А. явился в Гатчине Цесаревичу, который принял неизвестного ему капитана довольно сухо, но затем быстро пришел к убеждению, что А. дельный и знающий служака. Деятельность А. при Цесаревиче, заслужившая ему от современников и историков ряд нелестных отзывов, в роде "гатчинского капрала" и т. п., прежде всего выразилась в посредничестве с главн. артил. канцелярией, которое было необходимо, т. к. Цесаревич не имел формального права получать казенные отпуски на свои гатчинские войска. В собственных средствах постоянно чувствовался недостаток, и приходилось прибегать к различным комбинациям, чтобы получать необходимое этим войскам в долг, который, например, по одной артиллерийской части за 1785-1795 гг. возрос до 16 тыс. руб. или же устраивать отпуски необходимого через адмиралтейств-коллегию, которая обязана была исполнять приказания Цесаревича, как своего президента и генерал-адмирала. А. вел это посредничество столь дипломатично и успешно, что Мелиссино скоро стал давать Гатчинской артиллерии и бомбардиров, и канониров, и понтоны, и орудия, и даже артиллерийские припасы непосредственно через свою канцелярию. Быстро освоившись с новыми порядками службы, А. на первом же учении показал себя "старым" офицером и расположил к себе Цесаревича, который, 24 сент., т. е. всего через 3 недели, пожаловал А. "в артиллерии капитаны". Благодаря гр. Н. И. Салтыкову военная коллегия, конечно, не встретила препятствий к формальному закреплению этого чина за А. 8 окт. 1792 г. А. в присутствии Его Выс. стрелял по редуту из мортиры и настолько удачно, что в тот же день состоялось назначение его командиром артиллерийской "Е. И. Выс. команды". Не касаясь подробностей дальнейшего прохождения службы А. в гатчинских войсках, нельзя не отметить, что рассказы о том, будто А. стал сразу чуть ли не первым среди приближенных Цесаревича, далеко не подтверждаются. Достаточно указать, что 11 дек. 1794 г., т. е. после 2½ лет службы, Цесаревич, недовольный присылкой А. казака по пустому делу, сделал ему строгое внушение за самовольство, подчеркнув: "кроме артиллерии ничего под командой вашей не состоит". Последнее убедительно доказывает, что возвышение А. началось, во всяком случае, не ранее 3-х лет службы его исключительно в артиллерии. Во время службы в артиллерии Цесаревича А. придал ей законченную организацию, а именно: 1) в 1793 г. арт. команда была разделена на 3 пеших и одно конное отделение, а "пятую часть" составили фурлейты, понтонеры и мастеровые, причем во главе отделений (капральств) и "части" были поставлены ответственные начальники; 2) к началу 1796 г. была составлена особая инструкция, в которой с удивительной ясностью изложены были права и обязанности каждого должностного лица и управление артиллерией; 3) А. составил план развертывания ее в 4-ротный полк; 4) установил весьма практичный "учебный способ" действий при орудиях; 5) учредил "классы для преподавания военной науки", чем облегчил комплектование команды не только от части нижн. чинами, но и офицерами; 6) привил артиллерии подвижность, благодаря которой она на маневрах с участием всех родовых войск успешно исполняла свое назначение, и вообще довел специальную подготовку артиллерии до такой высокой степени, что артиллеристы Цесаревича весьма успешно исполняли особые сложные маневры. Не меньшее внимание А. обратил и на устройство хозяйств. части, причем определил "должности" чинов ее точной инструкцией. Кроме того, заведуя "классами военной науки", А. принимал деятельное участие в составлении новых уставов строевой, гарнизонной и лагерной службы, впоследствии введенных во всей армии. Сохранились различные сказания о том, какими средствами достигал А. благоустройства вверенной ему команды, ее строевой выучки и дисциплины, каким зверствам и неистовствам предавался "гатчинский капрал" в пылу ревностного исполнения служебных обязанностей: учил солдат по 12 час. кряду; вырывал у солдат усы, бил их нещадно, грубил офицерам и т. п. Принимая во внимание, что обо всем этом свидетельствуют такие "современники", как гр. Толь и Михайловский-Даниловский, которые могли передавать лишь слышанное от других, надлежит с особенным вниманием отнестись к документам. По "Книге приказаний при пароле с 5 июля по 15 ноября 1796 г.", хранящейся в Стрельнинской дворц. библиотеке, можно установить, что на все 135 сохранившихся записей на долю взысканий приходится всего 38 записей, из коих: 8 замечаний, 22 выговора, 3 вычета из жалованья, 2 ареста, 1 исключение во флот и 2 разжалования. За то же время под суд был отдан один (за побег), а случаев применения "прогнания сквозь строй" не было ни одного, т. к. в записях не встречается никакого указания на наряд для этого части войск. Сохранившиеся судные дела показывают, что Цесаревич зачастую отменял жестокие приговоры, постановленные по артикулам, конфирмуя "без наказания" (см. дело Павловской команды, № 22). Приказы же самого А. содержат, напр., ходатайство его о разжаловании фельдфебеля в рядовые за жестокое наказание им подчиненного. Видя неизменное усердие А., Цесаревич в конце первого же года службы пожаловал его в майоры артиллерии и постепенно расширил круг его деятельности, поручая ему: устройство хозяйственной части всех своих войск, пересмотр воен.-угол. законов (фельд-кригс-герихт); командование пех. батальоном № 4, носившим имя А; исполнение распоряжений по устройству Гатчины, инспекцию артиллерии, а с 1796 г. и пехоты, и, наконец, все высшее военное и административное управление. 28 июня 1796 г. при посредстве Мелиссино А. был произведен в подполковники артиллерии и около этого же времени ему поручается разработка деталей обмундирования, снаряжения и вооружения войск, причем для этого из Пруссии выписываются особые образцы. Так в скромных пределах "Гатчинского" района А. познавал науку "правительствовать". Подготовка эта была не только практической, но и теоретической и некоторые историки напрасно полагают, что А. "ничему не учился, кроме русского языка и математики" (отзыв Мих.-Данил.) и что он "имел лишь ум нравиться тому, кому следует" (отзыв Д. Б. Мертваго). Учреждая впоследствии офицерские библиотеки, А. вполне определенно высказал свой взгляд на самообразование: "Чтение полезных книг в свободное время есть, без сомнения, одно из благороднейших и приятнейших упражнений каждого офицера, - писал он. - Оно заменяет общество, образует ум и сердце и способствует офицеру приготовлять себя наилучшим образом на пользу службы Монарху и отечеству". И "приготовляя себя", он 30 лет собирал библиотеку, сохранившийся каталог которой (1824 г.) показывает, что А. свои книги "расклассировал" по следующим одиннадцати "предметам": 1) духовные, 2) нравственные и о воспитании, 3) законы, положения и указы, 4) естественные науки, 5) хозяйство, 6) художества и архитектура, 7) история, география и путешествия, 8) математика, 9) военное искусство, 10) словесность и 11) периодические издания; число названий в этой библиотеке доходило до 2.300, а число томов превышало 11 тыс. Характерно, что год основания этой библиотеки (1795) совершенно точно отмечает тот период его деятельности, когда ему стали поручать дела, чуждые артиллерийской специальности (военный департамент, пех. батальон и т. д.), подготовка к которым оказалась настоятельно необходимой. Очевидно, историки впадают в глубокую ошибку, утверждая, что "А. не был из числа людей, которые чтением расширяют свои познания" (Н. К. Шильдер, Ист. Александра I, т. I, стр. 181). Сам А. отзывался об этом периоде своей службы (1792-1796 гг.) так: "В Гатчине служба была тяжелая, но приятная, потому что усердие всегда было замечено, а знание дела и исправности отличены". И признательный А. вполне искренне сказал однажды Цесаревичу: "У меня только и есть, что Бог да Вы!.." Питая полную доверенность к А., Цесаревич в дни слухов об устранении его от престола оказал ему исключительное внимание, избрав только его свидетелем присяги, которую должен был принести Вел. Кн. Александр Павлович, дабы этим актом подтвердить свое признание прав отца как законного наследника престола. Н. К. Шильдер полагает, что случай этот как бы закрепил дружбу Вел. Кн. Александра Павл. с А., которую, по множеству соображений, нельзя назвать "необъяснимой". Вел. Князь, проходивший службу в собственных войсках Цесаревича одновременно (с 1794 г.) с А., несомненно обращался к нему, как к советнику и руководителю "класса военной науки", первоначально за различными указаниями, а затем, получив в командование батальон № 2, стал даже подчиненным А., как инспектора пехоты. Сохранились отрывочные указания ("приказная" книга 1796 г.) на то, что Вел. Кн. не раз прибегал за помощью к А., чтобы привести свой батальон на уровень с батальоном Вел. Кн. Константина Павловича, неизменно получавшего благодарности от требовательного и сурового отца. В этом отношении А. оказывался действительно "необходимым советником и оберегателем" Вел. Князя; таким он и остался и в тяжелые дни царствования имп. Павла, когда А. не раз избавлял наследника престола от отцовского гнева. Так. обр., завершая в Гатчине свою карьеру чинами подполковника артиллерии и полковника войск Цесаревича, А. вместе с тем заслужил и репутацию безусловно необходимого человека, как у имп. Павла, так и у нового наследника престола. 6 ноября 1796 г. в жизни А. наступил решительный момент. Цесаревич Павел Петрович, будучи вызван экстренно в СПб. к умирающей императрице, приказал немедленно прибыть туда и А., чтобы иметь возле себя человека, на которого можно было безусловно положиться. Встречая А., Павел сказал ему: "Смотри, Алексей Андреевич, служи мне верно, как и прежде", а затем, призвав Вел. Кн. Александра Павловича, сложил их руки и прибавил: "Будьте друзьями и помогайте мне". 7 ноября полк. Аракчеев был назначен комендантом СПб. и "штабом" в лейб-гвардии Преображенский полк, 8 ноября - произведен в генерал-майоры, 13 ноября Государь пожаловал ему Аннинскую ленту, через месяц - Грузинскую волость, которая была единственным ценным даром, который принял А. за всю свою службу. А., стоявший одиноко и в тесном гатчинском кругу, тем менее мог близко подойти к екатерининским вельможам; продолжая "по-гатчински" служить и в СПб., А. стал в глазах современников "первым" помощником нового государя. Последнее и послужило вероятной причиной того, что А. стали считать чуть ли не единственным виновником всех бед, обрушившихся на общество и армию с наступлением нового царствования. Стали говорить, что "гатчинский капрал взялся смирить высокомерие екатерининских вельмож", и заносили в свои мемуары самые невероятные неистовства А. на разводах, оскорбительные изречения и грубости офицерам, "щедрое награждение людей ударами трости", глумление над знаменами и т. д., вплоть до того, что однажды А. "укусил у одного гренадера нос" и что "вообще с нижними чинами он поступал совершенно по-собачьи, как разъяренный бульдог". Щедрые милости Павла I еще более увеличивали число недоброжелателей А. и создавали почву для зависти и интриг против него. 5 апр. 1797 г., на коронацию, А. был пожалован Александровским кавалером и титулом барона, причем Государь собственноручно на гербе его начертал девиз: "Без лести предан", который послужил поводом для сочинения самых злостных эпиграмм и каламбуров ("бес лести предан"). При поездке императора Павла I после коронации по России А. сопровождал его, причем в мае 1797 г. получил Высочайшее поручение обучить неудачно представившийся Таврический гренадерский полк новому уставу. Бывший при А. за адъютанта Ф. П. Лубяновский свидетельствует, что "ратное рвение" А. далеко не было столь ужасно и что он "строг и грозен был пред полком", который деятельно обучал в течение шести недель, а дома "был приветлив и ласков" и, собирая по вечерам офицеров полка, терпеливо и со знанием дела толковал им "мистерии воинского устава". Как ни ревностно служил А., но врагам его удалось, наконец, заронить искру подозрения против него у впечатлительного государя. Поводов же для выражения неудовольствия, благодаря многоразличным обязанностям, возложенным на А., было достаточно. Между прочим, на А. возложено было заведывание квартирмейстер-ской частью, т. е. тогдашним генеральным штабом. С исполнением А. этой должности историки и связывали причину его первой опалы. Служба офицеров по квартирмейстерской части под его начальством была, по свидетельству графа Толя, "преисполнена отчаяния", а по новейшим исследованиям А. проявлял даже и "фанатическое тиранство", заставляя подчиненных заниматься по 10 час. в сутки "бесполезной работой". Мало того, А., являясь по два и по три раза в день среди офицеров, занятых черчением бесполезных планов, при малейшем поводе, под самыми ничтожными предлогами, осыпал их самой отборной бранью, причем один раз даже дал пощечину колонновожатому Фитингофу, а в другой - "позорнейшими словами" обругал "подполковника Лена, сподвижника Суворова и Георгиевского кавалера". Лен, "несчастная жертва его гнева", не перенес оскорбления и, возвратившись домой, написал А-ву письмо и застрелился. Слухи об этом будто бы дошли до государя, который 1 февраля 1798 г. уволил А. "в отпуск до излечения", а 18 марта и вовсе отставил от службы "с награждением чином генерал-лейт.". Однако, если сопоставить эти указания с данными "Истории русского генерального штаба", составленной Н. П. Глиноецким, (т. I, стр. 142-149), то нельзя не обратить внимания на следующее: Глиноецкий ставит в заслугу А., что его заботами к концу 1797 г. удвоен был состав членов Свиты Его Величества по квартирмейстерской части и усовершенствованы производившиеся в то время съемки в Литве и Финляндии. Вместе с тем необходимо указать, что в списках Георгиевских кавалеров (В. С. Степанов и Н. И. Григорович. В память 100-летнего юбилея Императорского военного ордена св. великомученика и победоносца Георгия; В. К. Судравский, Кавалеры ордена св. великомученика и победоносца Георгия за 140 лет, см. Воен. Сборн. за 1909 и 1920 гг.), имени Лена нет. Наконец, надлежит принять в соображение следующее: 1) в приказах того времени при пароле обыкновенно называлось все своими именами (напр. "вина" Суворова: "Отнесся, что т. к. войны нет, и ему делать нечего"), почему представляется странным, что А. щадят и даже маскируют его вину "отпуском до излечения", а затем, не отрешая от должности в течение 1½ мес., отставляют от службы с награждением чином генерал-лейт.; 2) подполк. Лен, вопреки тому же порядку издания приказов, просто "исключается умершим", а не застрелившимся; 3) А., признанный однажды несоответствующим должности генерал-кварт., 22 дек. 1798 г. вторично назначается на ту же должность. Все это заставляет предположить, что объяснение современниками причин опалы А. не соответствует исторической истине. Во всяком случае, первая опала была непродолжительна. Благодаря заступничеству "верного друга", Вел. Кн. Александра Павловича, А. 29 июня 1798 г. был вызван из Грузина, приказом 11 авг. вновь принят на службу, 22 дек. состоялось вторичное назначение его на должность генерал-кварт.; 4 янв. 1799 г. А. был назначен командиром лейб-гвардии артил. батальона и инспектором всей артиллерии, 5 янв. было повелено ему присутствовать в Воен. Коллегии, а "в артил. экспедиции быть главным присутствующим". Обратив особенное внимание на то, что "дела в оной экспедиции содержались в замешательстве и беспорядке", А. решительно принялся за мероприятия для упорядочения деятельности экспед. и ее депо. Одновременно он обратил внимание и на беспорядочное делопроизводство по инженерной части, настоятельно требовавшей коренных преобразований. Не имея возможности "по множеству разных дел и особенных от Государя Императора поручений" входить в подробности делопроизводства "по инженерной, а особливо по чертежной части, требующих особливого присмотра", А. выделил эти обе отрасли управления в особый отдел, поручив его ближайшему и ответственному присмотру инж- генерал-лейт. Князева. Уделяя много внимания установлению правильного течения дел в артиллерийской экспедиции, А. принимал решительные меры и по части "неупущения знатного казенного интереса". О сущности мероприятий его в этом направлении можно судить по инструкциям и предписаниям, которые содержали следующие, напр., указания: А) "за ошибку отвечает командир, в службе викарных нету, а должны командиры сами всякий свое дело делать, а когда силы ослабнут, то может (он) выбрать себе покой"; б) "замечаю..., уснули и ничего не делаете, то оное непохвально, а я уже иногда неосторожен, когда кого пробуждаю", в) извольте держать (расходовать) деньги... сколько употреблено будет - представить отчет... только не аптекарский, а христианский" и т. п. Хотя за это время службы А. и получал почетные награды (15 янв. командорский крест орд. св. Иоанна Иерусалимского, а 5 мая - титул графа), но это не спасло А. от новой опалы, которая явилась совершенно неожиданной. В ночь с 23 по 24 сент. в Спбургском арсенале была совершена покража некоторых вещей. Принятыми к отысканию виновных мерами выяснилось, что кража эта могла быть сделана "и не в эту ночь, а прежде", причем виновными оказывались чины батальона г.-л. Вильде. А. донес Государю о случившемся, согласно полученного им рапорта, и быстрый в решениях имп. Павел тотчас уволил от службы генерала Вильде. Между тем виновные были найдены и показали, что кража совершена ими в ночь содержания караула командой батальона брата А-ва. Высоч. приказом при пароле 1 окт. 1799 г. "за ложное донесение о беспорядках" А. был "отставлен от службы", причем вина его была изложена в приказе в таких сильных выражениях, которые позволяют предполагать со стороны А. злостный умысел, а не возможную ошибку. Однако из письма к А. Вел. Кн. Александра Павловича от 15 окт. 1799 г. видно, что "несчастный случай" не обошелся без "сильного внушения", которое сделали на А. государю. Вторая опала А. продолжалась почти до последних дней царствования имп. Павла, который, рассчитывая на безусловную преданность А., в начале марта 1801 г. внезапно вызвал его из Грузина в СПб. А. вечером 11 марта прибыл к Спбургской заставе, но здесь его, по приказанию воен. губернатора гр. Палена, задержали... А в ночь на 12 марта имп. Павел скончался. Будучи совершенно непричастен к событию этой ночи, А. мог с гордостью потом написать на воздвигнутом им в Грузине памятнике имп. Павлу: "Сердце чисто и дух мой прав пред тобою". Вернувшись в Грузино, А. прожил там "отшельником" до мая 1803 г., когда имп. Александр I вызвал его в СПб. для участия в работах "воинской комиссии для рассмотрения положения войск и устройства оных". 14 мая 1803 г. "отст. генерал-лейт." гр. А. вновь был принят на службу, с назначением инспектором всей артиллерии и командиром лейб-гвардии артил. батальона. Хотя к этому времени работы названной комиссии по части преобразования артиллерии (введение полковой и новой ротной организации, новые штаты и проч.) были почти закончены, но на долю А. выпало труднейшее - вводить новое положение. Принимая деятельные меры к тому, чтобы в Артил. экспедиции дела шли без задержек, А., для содействия ей, образовал "канцелярию инспектора всей артиллерии", которая должна была давать необходимые справки "без переписок и наблюдения канцелярских обрядов, ибо от сего может произойти одно только промедление в производстве дел". Для устранения же задержки в доставлении нужных сведений со стороны строев. арт. частей, А. объявил, что если от которой-либо команды сведений получено не будет, или хотя и получатся, да уже гораздо позже назначенного срока, в таком случае посланы будут особые курьеры на счет командиров для отобрания ответов... Строгий к неисправным, А. не скупился на поощрение выдающихся по службе чинов и умел этим путем выковывать из них действительно себе усердных и преданных помощников. Организуя администр. часть артил., А. обратил большое внимание на строевую и техническую части, многие вопросы по которым разрешались по обсуждении их в комиссиях из "сведущих" лиц (напр., введение зарядных ящиков, перемена оковок и друг.). В развитие новой организации артиллерии (полк = 2 батальонам; батальон = 4 или 5 ротам), А. в 1804 г. ввел разделение роты на капральства (12), соединяющиеся в артели, что было важно и для внутренней службы и для "удобства разделения роты" в военное время. Уничтожение фурштата, введение нового положения о содержании артиллерийских лошадей, введение вместо зарядных фур зарядных ящиков, одинаковых для всех орудий, с внутренним отдельным ящиком, разгороженным на гнезда; введение во всей артиллерии диоптра Маркевича; уничтожение лишней и введение новой принадлежности; замена шпорной упряжи хомутами; введение орудий и лафетов с точным указанием всех размеров, для чего техническим заведениям были даны подробнейшие указания о всей материальной части; введение единообразия строевого обучения во всех артил. ротах и сравнение командных слов (особого артиллерийского устава еще не было); введение сообразного количества учебных припасов, строгие предписания о лабораторных занятиях и практических учениях, поверявшихся или лично, или присылавшимися от него доверенными лицами и т. д. - вот ряд различных мер, осуществленных А. до войны 1805 г. и направленных к увеличению боевой способности артиллерии к предстоявшим ей серьезным и продолжительным испытаниям в борьбе с Наполеоном. С выступлением армии в поход крайне обострился вопрос о снабжении ее боевыми припасами. Кутузов, например, беспокоился, что "зарядов там недостаточно", что после "важного дела" не останется и 1/3. А. быстро наладил это дело, и 21 окт. артил. парк был уже готов к выступлению транспортами. Поражение под Аустерлицем, где наша артиллерия лишилась 133 op., доставило А. много хлопот по спешному восстановлению расстроенных рот и парков, введению бригадн. организации, определению прав и обязанностей артил. начальства по отношению дивизионных и корпусных командиров и т. д. Для того, чтобы детально и всесторонне ознакомиться с условиями действия артиллерии в бою, А., сам не имевший боевого опыта, установил т. наз. "графские тактические экзамены". Во всех случаях, когда ему представлялся какой-нибудь арт. офицер, он сажал его перед столом, клал перед ним бумагу и карандаш, и офицер, чертя на бумаге, должен был подробно рассказать с самого начала движения в бой все, что происходило с орудиями, бывшими собственно под его начальством; после того, в том же порядке, все, что было с прочими орудиями той же роты, а затем уже передать то, что мог заметить во время боя в других местах. Этим способом старался он разъяснять получаемые донесения. Может быть, поэтому тогда и говорили, что "граф читает старших и выслушивает младших". Благодаря такому способу, А. настолько полно ознакомился с тактикой артиллерии, что перед кампанией 1806-07 гг. составил "наставление гг. батарейным командирам", которое было разослано во все роты. Труды увенчались успехом: в войну 1806-07 гг. наша артиллерия с успехом выдержала боевое испытание и заняла подобающее ей место. 27 июня 1807 г. император Александр I, "обязываясь сделать достойное воздаяние заслугам инспектора всей артил.", произвел гр. А. в генералы от арт. Вслед затем ему поручено было привести в исполнение целый ряд мероприятий по реорганизации артиллерии (установление в бригадах равного числа рот, переформирование старых и сформирование новых рот, проектирование понтонных рот, распоряжения о лошадях и т. д.). Имея самые широкие полномочия, А. уже 21 сент. 1807 г. направил все реорганизованные арт. бригады на их "непременные квартиры", согласно новой дислокации армии. Одновременно с этим, на основании опыта двух кампаний, А. разрешил и вопрос о снабжении артиллерии боевыми припасами, разработав новое положение о парках (1806 г.). Затем, на основании того же опыта, он ввел обстоятельное положение о своей канцелярии и создал научно-технический орган арт. управления, необходимость которого давно сознавалась. Созывая периодически собрания артил. генералов и шт. офицеров для рассмотрения различных вопросов, А. еще в 1804 г. учредил "времен. артил. комитет для рассмотрения гарнизонной артиллерии". Деятельность его постепенно расширялась и привела к мысли о необходимости сделать этот комитет учреждением постоянным. 4 июня 1808 г., по представлению гр. А., последовало Высоч. повеление о переименовании врем. артил. комитета для рассмотрения гарниз. артиллерии в ученый комитет по артил. части, а 14 декабря того же года был Высочайше утвержден штат учен. комитету и положение о его составе и круге деятельности, причем установлено, что "главнейший предмет занятий комитета есть: изыскание всех способов к доведению до возможного усовершенствования всех до артил. искусства относящихся предметов как со стороны теории, так и со стороны практики". Вместе с тем А. поручил комитету "заняться начертанием как о издании журнала, так и плана - какие именно предметы заключать оный в себе долженствует". Так положено было А. основание специальному "Артиллерийскому журналу", имевшему "существенным предметом" представить "собрание" всего, что "писано об артиллерии" и что составляет "великие изобретения". Употребляя различные меры для развития артил. образования, А. еще в 1803 г. обратился с воззванием к "поручикам и подпоручикам 1-го Артиллерийского полка", в котором убежденно высказал свой взгляд на образование, без которого артил. служба возвышаться не может. Стремясь создать кадр образованных офицеров, А. установил для выпускаемых из 2-го кадетского корпуса офицеров экзамены в Артил. экспедиции и установил ежегодные экзамены для офицеров, уже находящихся на службе, до чина штабс-капитана в армейской и поручика в гвард. артиллерии, каковой мерой удалил из артиллерии всех оказавшихся со слабыми артиллерийскими познаниями, поощрял офицеров, выказывавших свои сведения, представлял их Государю и не оставлял без награды ни одного сколько-нибудь полезного труда. Изучая бумаги А., его всеподдан. доклады, записки, распоряжения, приказы, приходится признать, что стремление к развитию офицерского образования было его постоянной идеей. Она проявляется всюду. Он пользуется каждым случаем, чтобы упомянуть об артил. образовании: при определении в артиллерию вновь производимых и поступающих из отставки офицеров, при переводах, наградах, назначениях, при испрашивании пособий. А между тем некоторые историки до сих пор полагают, что "главный упрек А. следует сделать за то, что после уважения, каким пользовались наука, знание и достоинство во время Екатерины, он, будучи человеком далеко не глупым, ввел в моду щегольство грубостью и невежеством", что, "относясь с глубоким презрением ко всему, что стояло ниже временщика, и с постоянным хвастовством тем, что он учился на медные деньги, а стоит неизмеримо выше "книжников и фарисеев", то есть людей, занимающихся наукой, А. тем самым принижал значение людей науки" (проф. П. С. Лебедев). В соответствии с требованиями, предъявлявшимися к офицерам, А. считал необходимым надежно поставить дело и "приготовления фейерверкеров". Испросив Высоч. соизволение "постановить правилом - из неграмотных в фейерверкеры не производить", А. в 1806 г. учредил при лейб-гвардии артил. батальоне особую рез. пешую роту и предназначил ее для "единственного занятия и упражнения - приготовления фейерверкеров под непосредственным присмотром самого инспектора всей артиллерии". Увеличивая постепенно состав этой роты, он в 1807 г. назначил еще 5 понтонных рот "для обучения фейерверкеров наукам" и расположил эти роты в крупных городах (СПб., Москва, Харьков, Киев), дабы "долее иметь возможность к достижению цели" и "заимствоваться в науках" от других учебных заведений. Имп. Александр I, в воздаяние заслуг гр. А. на пользу русской артиллерии, 12 дек. 1807 г. повелел ему "быть при Его Величестве по артил. части", изъяв. так. образ., ее из круга ведения генерал-адъют. гр. Ли-вена, своего помощника "по воинской части во всеобщности ее". Через два дня последовало новое Высочайшее повеление о том, чтобы "объявляемые генералу от арт. гр. А. Высочайшие повеления считать нашими (государевыми) указами". Авторитет А., как артиллериста, стоял так высоко, что Вел. Кн. Михаил Павлович, вступив в исполнение обязанностей генерал-фельдцейхмейстера, неоднократно обращался к нему за советами и, напр., в 1821 г., спрашивая мнение его о новой образцовой аммуниции и о машинах для обточки орудий и друг., писал ему следующее: "артиллерия так Вам во множестве одолжена, что Я ничего не хочу вводить нового, не спрося наперед Вашего на то совета". Через месяц после назначения непосредственным докладчиком Его Величеству по артил. части, 13 янв. 1808 г., А. был уже назначен мин-ром воен. сухопутн. сил; 17 янв., он был назначен генерал-инспект. пехоты и артиллерии, а 26 янв. А. были поручены воен.-поход. Е. В. канцелярия и фельдъегерский корпус. Оказавшись военным министром с "приличной властью", А. энергично принялся за реформы в армии. 19-21 янв. установлены пределы власти инспектора всей артиллерии; 24 янв. учреждена должность дежурного генерала воен. мин-ра"; 25 янв. определены дела, зависящие от разрешения самой военной коллегии, инспектора всей артиллерии и артил. генералов, инженер-генерала и инспектора инженерного департамента; 12 февр. распределены "дела, кои должны зависеть от разрешения самих дивизионных начальников", которые до этого почти никакими правами не пользовались; 29 февр. уничтожена часть шефов, коим "шефское их по полкам звание оставлено для почести"; 20 июня учрежден "комитет для изыскания способов к кратчайшему делопроизводству в военной коллегии и ее экспедициях", дабы "направить все к порядочному течению и содержать общую связь"; 26 июня преобразована медицинская экспедиция, для которой выработано новое положение; упорядочена отчетность воен. мин-ства, для чего 7 февр. всем начальникам объявлено, что "если при рассматривании рапортов (месячных) окажутся какие неверности или оные не будут доставляемы в надлежащее время, то на счет шефов полков и командиров бригад за оными отправляемы будут нарочные курьеры, а потому и издерживаемые в оба пути прогонные деньги вычтутся из их жалованья"; 24 июня установлен "порядок сдачи полков"; в 1809 г. преобразованы инженерный департамент и счетная экспедиция. Особое внимание А. обратил на интенд. часть, которая при общих расходах военного мин-ства в 1808 и 1809 гг. в 118,5 и 112,2 млн. руб. поглощала в 1808 г. свыше 47 и в 1809 г. до 61 млн. руб. 28 янв. 1808 г. А. "рекомендовал" генерал-кригс-комиссару, "действуя недреманно во всем по долгу звания своего на основании существующих постановлений и руководствуя вверенный департамент к лучшему успеху возложенных на него дел, представлять уже прямо к нему, в случаях, власть вашу превосходящих". Не прибегая к коренной ломке установившегося интендантск. строя, А. для упорядочения деятельности комиссариатск. и продовольств. ведомств прежде всего усилил контроль над их действиями, создав над ними высший независимый надзор в лице дежурн. генерала воен. министpa, а затем принял меры к тому, чтобы изменить "несвойственный канцелярский обряд", вследствие которого "выходит чрезвычайная переписка, а отчеты составляются с большим трудом и медленностью" (напр., к 1809 г. не было еще отчетов за 1806 и 1807 гг.). Чтобы побудить хозяйств. деп-ты к скорейшему представлению этих отчетов, А. объявил, что доколе деп-ты не отдадут за 1806 и 1807 годы надлежащих по всем вверенным им частям отчетов, членов комиссариатской и провиантской экспедиций и подведомственных им комиссий, также комиссионеров и секретарей, в отставку не увольнять, исключая тех, кои окажутся нерадивыми или неспособными к исправлению своих должностей, о каковых управляющие деп-тами имеют представлять воен. мин-ру и которых отставлять уже с тем, чтобы впредь никуда не определять". Стремясь дать интендантству "новое образование", А., верный своей системе поощрений, принял меры, чтобы снять с него позорное клеймо - лишение мундира за войну 1806-07 гг. В мае 1806 г. он испросил Высоч. соизволение на производство комиссариатских и провиантских чинов из одного класса в другой по старшинству, с тем, чтобы тогда же произвести "всех неподверженных никаким взысканиям". Из сохранившихся сведений видно, что было произведено 95 чинов и отставлено 52 (35 %). Довольный службой продовольственных ведомств, Государь к концу 1809 г. предоставил воен. мин-ру право возвращения мундира комиссариатским и провиантским чинам, и постепенно мундир был возвращен всем служащим... К числу важнейших мероприятий, осуществленных А. по интендантству, принадлежат распоряжения о продовольствии войск в Сибири, издание новых правил для приема и браковки провианта и фуража, предоставление провиантским комиссиям и комиссионерам права в экстренных случаях заготовлять провиант и фураж без предварительного утверждения цен гражданским губернатором, утверждение новых правил для отпуска в войска материалов для обмундирования, изменение конструкции пехотного снаряжения (в 1808 году были введены нового образца ранцы и патронные сумки), устранение затруднений в заготовках вещей и материалов (сукон, холста и проч.), установление системы льгот для подрядчиков, устранение застарелых (с 1735 г.) недочетов по госпиталям и проч. Будучи озабочен "недреманно" снабжать большую армию, в которой числилось в 1808 г. 705381 человек и 269252 лошадей, а в 1809 г. 732713 человек и 262092 лошадей, всем необходимым, А. принял меры к тому, чтобы на военное ведомство никаких жалоб "на обиды и притеснения жителей" не было, для чего войскам, при передвижении их внутри Империи, предписывалось получать от губернаторов "акты о благополучном следовании". Полк, давая постоянные отчеты о своем состоянии, обязан был представить и "чистовой акт", т. к. в случае жалобы насчет допустившего притеснения шефа немедленно же посылались курьеры. "Акты" эти объявлялись в газетах во всеобщее сведение. Насколько внимательно А. следил за этим, можно судить по следующему факту: установив однажды, что киевский гражд. губернатор выдал квитанцию, что "войска 22-й дивизии, во время похода по губернии, никаких гражданам и поселянам обид, налогов и притеснений не делали", тогда как жалобы на это последовали, А. довел об этом до сведения министpa внутр. дел кн. А. Б. Куракина и, указывая, какому взысканию были подвергнуты виновные чины, добавил, что "о сем сообщается по Высоч. повелению" и что "трудно будет удостовериться в доходящих сюда жалобах, когда сами начальники губерний делают понаровку полкам, скрывая противозаконные поступки в актах, от лица их выдаваемых..." К числу важнейших организационных мероприятий общего характера, проведенных А., относятся: 1) увеличение состава армии на 30.000 чел., 2) разработка положения о Сибирском каз. войске, 3) введение артил. и инжен. округов, 4) учреждение первых учебных частей и 5) учреждение запасн. рекрутск. депо. Мысль об учреждении учебных войск принадлежит самому А., признавшему нужным сформировать рез. пешую роту, для "приуготовления фейерверкеров". Вслед за этим имп. Александр I в 1808 г. признал необходимым учредить, "для лучшей удобности снабжать полки исправными унтер-офицерами", "учебный гренадерский батальон"; в следующем 1809 г. был учрежден второй такой же батальон, а цес. Константин Павлович, в свою очередь, признал нужным завести для той же цели "учеб. кавал. эск-н". Разрешая унт-офиц. вопрос, А. не освободил и полки от подготовки унт.-офицеров, требуя, чтобы на роту и эск. было в год подготовлено определенное их число (2-3 чел.). Одновременно А. попытался разрешить и шт.-офицерский вопрос путем командирования в учеб. батальоны капитанов, дабы сделать их "знающими шт.-офицерами". Учреждение запасн. рекрутск. депо имело целью "сбережение людей и комплектование полков не необразованными рекрутами, а молодыми солдатами". Эти депо должны были служить также практической школой для молодых офицеров; для этого А. признал необходимым из выпускаемых в офицеры дворян 142 чел. ежегодно прямо в полки не отправлять, а посылать сперва в запасное рекрутск. депо, где они под руководством опытных офицеров, становясь учителями рекрут, завершали на практике и свое полученное наскоро "научение". За общим ходом дела в депо наблюдал главный командир запасных рекрут, состоявший под одним непосредственным начальством воен. министpa и получавший от него одного все "разрешения" и указания. Последние заключались, между прочим, в следующем: "на предмет обучения рекрут поставлялось в виду: а) "чтобы не изнурять людей и отнюдь за ученье не наказывать, ибо ошибки в учениях зависят больше от понятия, которое не у всякого человека равно; следовательно, чтобы довести рекрута до желаемого совершенства, надобно употреблять время и старание, дабы не побоями, а благоразумным растолкованием и ласковостью дойти до того"; б) "напротив, ленивых рекрут (следует) в штраф заставлять чаще учиться и писать в фурлейты"; в) "отличных рекрут в поведении и ученьи иметь всегда на замечании и пред другими давать им преимущество, переменяя рекрутские воротники на красные суконные, поручая в команду им других и напоследок производя в ефрейторы..." В общем, запасные рекрутские депо представляли для армии значительный кадр молодых солдат для действующих полков, давали значительный кадр учителей как офицеров, так и нижних чинов; имея строевую организацию, могли служить кадром для формирований и выделять маршевые батальоны, давали возможность установить комплектование полков молодыми солдатами, а не рекрутами, чем значительно увеличивалась постоянная боевая готовность полков, и, наконец, явились хорошей школой для систематического проведения в жизнь разумных "понятий" в деле образования солдата и содержания его. Особенную услугу оказали депо в Отечественную войну 1812 г., послужив кадром для формирования резервных армий. Для надлежащей оценки деятельности А. надо принять во внимание, что ему приходилось работать при условиях воен. времени: 13 янв. 1808 г. он был назначен воен. мин-ром, а с 14 янв. ему пришлось уже готовить корпус войск, предназначенный "для некоторого предприятия к движению" в Финляндию, обратившегося потом в войну. Одновременно с устройством будущей Финляндской армии А. приходилось заботиться об усилении Молдавской армии, которая вела войну с Турцией, а также обеспечивать войска, охранявшие Балтийское побережье "противу действия Англии", и не забывать войска на Кавказе. Деятельность А. в русско-шведскую войну 1808-09 гг. до последнего времени оставалась в тени, а между тем в деле покорения Финляндии он сыграл большую и активную роль. Имея дело в качестве воен. мин-ра с главнокомандующим, который не пользовался доверием Государя и армии и не выделялся воен. дарованиями. А. вынужден был во что бы то ни стало направить дело так, чтобы никакой главнокомандующий не мог затормозить благоприятного исхода кампании. Поэтому он прежде всего исключил всякую неопределенность отношений с гр. Буксгевденом, сообщив ему 16 янв. Высоч. повеление, в силу коего вся переписка, не только по продовольствию армии, укомплектованию, снабжению деньгами, вещами, оружием, снарядами и т. п., но "и вообще по движению войск, расположению их, учреждаемых планов к действиям и успехам, какой происходить будет", велась главнокомандующим единственно, только с А., кроме случаев, где потребно донесение Е. И. В. Вместе с тем Буксгевдену было сообщено, что А. будет оказывать ему "пособия" во всех отношениях. Эти "пособия" коснулись прежде всего вопроса о снабжении армии, которое в эту войну было устроено вполне надежно. В продолжение 1½ лет воен. действий армия всегда имела за собой запасы провианта настолько достаточные, что затруднения в довольствии испытывали порой только те ее части, к которым доставка питания, по условиям обстановки и по отсутствию перевозочных средств, оказывалась невозможной. Для характеристики деятельности А. по этому вопросу ценным является следующий рассказ Д. Б. Мертваго, бывшего генерал-провиантмейстером действовавшей в Финляндии армии. Беседуя с А. о средствах снабжения войск хлебом, Мертваго сказал, что единственным средством исполнить все своевременно явилось бы приказание всему Санкт-Петербургскому гарнизону печь хлеб и пересушивать его в сухари. А. сейчас же, "постуча в колокольчик", призвал адъютанта и велел ему составить соответствующий приказ. Огромный и важный проект, сильно помогший армии, был осуществлен моментально, благодаря энергии и решимости А. брать все на себя и быстро, с одного слова, схватывать предмет и понимать идею. - Артиллерия в эту войну, по свидетельству всех историков, явилась наиболее подготовленным и благоустроенным родом оружия, и этим, по общему признанию, она была всецело обязана А. Когда же в армии обнаружился недостаток боевых припасов, А. немедленно командировал на театр воен. действий директора арт. деп-та, генерала Меллер-Закомельского, предписав ему "все оное устранить собствен. везде присмотром и присутствием". Из числа мероприятий, осуществленных А. и имеющих особое значение, заслуживает упоминания распоряжение о том, чтобы полки выступали в составе 2-х батальонов, оставляя в 3-м батальоне мало пригодных к походу людей (больные, рекруты и т. п.). Значение этого организационного мероприятия было таково, что в 1810 г. оно было узаконено, причем в полках первые батальоны назывались действующими, а последний - запасным батальоном. В 20-х числах февраля 1808 г. А., с Высоч. соизволения, и сам прибыл в армию, чтобы на месте ознакомиться с состоянием ее и разрешить многие вопросы политич. и стратег. характера. - "Чтобы оказать все учтивство, главнокомандующему армией принадлежащее", рассказывает в своих воспоминаниях Д. Б. Мертваго, А. надел мундир и шарф и явился к Буксгевдену. Тот принял А. по-домашнему. "И на другой день учтивства оказано не больше". Д. Б. Мертваго полагает, что это обстоятельство вооружило А. против Буксгевдена и повлияло на смену последнего с поста главнокомандующего. Однако все историки согласно признают, что личные впечатления А. несколько ослабили значение доносов на Буксгевдена приставленного к нему в качестве эксперта по финл. делам интригана и честолюбца генерала Спренгспортена, и Буксгевден оставался на своем посту до начала декабря 1808 г., хотя целый ряд высоч. резолюций на донесениях и реляциях Буксгевдена ("вздору бездна, дела мало...") красноречиво свидетельствует о крайнем недовольстве имп. Александра им и его способом ведения воен. операций... В авг. 1808 г. в Высоч. присутствии и при участии А. состоялось совещание с целью разобраться в положении дел в Финляндии, на котором выработан был новый план воен. действий, разработанный марк. Пауллучи, и послан Буксгевдену. Обиженный этим, последний подал прошение об увольнении его от должности главнокомандующего; отставка была принята. Покидая армию и считая виновником всего происшедшего А., Буксгевден послал ему письмо, полное упреков за все и, между прочим, за "уничижение" звания главнокомандующего, "почтенного от всех и всеми веками". Многие историки называют это письмо "мужественным"; не оспаривая этого эпитета, должно, однако, сказать, что было оно направлено не по совсем точному адресу. Основываясь на недоверии и нелюбви Государя к Буксгевдену, против него интриговали в СПб. многие, но А. едва ли не менее всех, ибо для себя он ничего не искал от смены главнокомандующего. И современники верно это поняли. "Многие находили его (письмо) не дельным, - вспоминает И. П. Липранди. - Многие не оправдывали его содержание", находя, что в нем Буксгевден, недовольный за многие сообщения ему Высоч. воли А., как воен. мин-ром, "излил на него всю желчь свою..." На место Буксгевдена главнокомандующим был назначен генерал Кнорринг, которому имп. Александр и предложил выполнить давно задуманный им план движения трех наших корпусов через Ботнический залив на шведский берег. Но и Кнорринг, подобно Буксгевдену, стал уклоняться от выполнения этого плана. Среди многих генералов он также не встречал сочувствия. Только один Багратион по поводу его сказал: "прикажут - пойду..." Тогда, чтобы сломить упорство Кнорринга, по совету франц. посла при русск. дворе, был послан в армию А. 20 февр. он прибыл в Або и, по общему признанию, "проявил энергию замечательную". Все затруднения, встреченные как главнокомандующим, так и начальниками обеих северных колонн (Барклай де Толли и гр. Шувалов), были устранены, войска укомплектованы, продовольствие собрано, перевозка его организована, настроение вождей поднято. Так, в ответ на жалобы Барклая де Толли, что главнокомандующий не дал ему надлежащих инструкций, А. писал ему: "Генерал с высшими достоинствами в оных и нужды не имеет. Сообщу вам только, что Государь Император к 16 марта прибудет в Борго, то я уверен, что вы постараетесь доставить к нему на сейм шведские трофеи. На сей раз я желал бы быть не мин-ром, а на вашем месте, ибо мин-ров много, а переход Кваркена Провидение представляет одному Барклаю де Толли". Через четыре дня после этого (4 марта) Барклай де Толли двинул свои войска через Кваркен... 6 марта возобновил воен. действия и гр. Шувалов... - "Друг мой, - писал А-ву Государь 7 марта, - я тебя не могу довольно благодарить за твое усердие и привязанность к себе... Поведение Кнорринга бесстыдное, и одно твое желание, чтобы я не сердился, удерживает меня вымыть ему голову, как оного он заслуживает... Я не могу довольно нахвалиться твоею решимостью и оною ты мне оказал настоящую услугу..." К письму приложен был указ, которым А. вверялась власть неограниченная во всей Финляндии и право "предоставлять сей указ везде, где польза от службы того востребует". Казалось, все было хорошо налажено для последнего удара Швеции: отряд гр. Шувалова шел к Торнео, отряд Барклая де Толли переходил Кваркен, авангард Багратиона подходил уже к шведскому берегу... Государств, переворот, совершившийся в Стокгольме 1 (13) марта - низложение короля Густава IV Адольфа - помешал выполнению плана имп. Александра. В эту критич. минуту для Швеции нельзя было допустить появления русских войск на шведской земле, и поэтому швед. главнокомандующий предложил генералу Деббельну, занимавшему Аландские о-ва, начать переговоры с русскими о перемирии на неопределенное время, до начала переговоров о мире. Парламентеру Деббельна действительно удалось уговорить Кнорринга; оставалось только подписать конвенцию о перемирии. Но в это время прибыл А. и разорвал ее. Он заявил шведскому парламентеру, что цель экспедиции продиктовать мир в столице Швеции, и потребовал, чтобы шведские войска сдались военнопленными. Тогда парламентер вызвался доставить в Стокгольм предварительные условия мира, предложенные русскими. А. на это согласился, считая, что цель экспедиции уже достигнута: шведы согласны на мир. Но шведы его обманули. Прежде всего Деббельн использовал это согласие для приостановки движения Кульнева из Гриснегамна к Стокгольму, заявив Кноррингу, что ожидаемый А. уполномоченный прибудет для переговоров о мире на следующий же день, но при условии, чтобы русский отряд не ставил своей ноги на шведскую землю. Кнорринг отозвал назад Кульнева и вернул Барклая де Толли из Умео, но шведы обманули. Вместо уполномоченного для переговоров о мире, в главную квартиру нашей армии прибыл лишь курьер с письмом к Государю. Рассерженный А. требовал возобновления воен. действий, нового занятия Умео и Гриснегамна. Но Кнорринг и его генерал-квартирмейстер Сухтелен поддались убеждениям шведск. парламентера в бесцельности и опасности дальнейшего движения русск. войск через Ботнику и, наконец, вырвали у А. согласие на приостановку наступления. Историки наши, до сих пор охотно отыскивавшие в А. только одно дурное и умаляющее его деятельность, не находят слов, чтобы в достаточной мере осудить его за это согласие, которое в их глазах свело к нулю все заслуги А. в деле покорения Финляндии. Однако имп. Александр, крайне самолюбивый и потому очень ревниво относившийся к исполнению им самим задуманной и разработанной зимней операции, обрушил свой гнев лишь на Кнорринга, отлично понимая, что в вопросах не административных, а оперативных, А. не мог не считаться с мнением главнокомандующего и его генерал-квартирмейстера. Когда уже, наконец, мир со Швецией был заключен, имп. Ал-р I на другой же день прислал А. орден Св. Андрея Первозванного при письме, в котором, между прочим, говорилось: "посылаю то, что по всей справедливости тебе следует..." А. упросил Государя взять орден обратно, отметив на рескрипте, что последний "находился у него с 12 час. дня до 7 час. вечера". Тогда государь, "в воздаяние ревностной и усердной службы воен. министpa" гр. А., приказал войскам отдавать "следующие ему почести и в местах Высоч. пребывания Е. И. Вел...." Сам А. в следующих словах очертил свою роль и свою деятельность в рус.-шведскую войну: "Я не воевода и не брался предводить войсками, но Бог дал мне столько разума, чтобы различить правое от неправого. Буксгевден почитал меня своим личным врагом - и крепко ошибался. Тот мой враг, кто не исполняет своего дела как следует. Я воевал с Буксгевденом его собственным оружием - его резонами, против предложенного им перемирия, и если бы слушал всех да не столкнул Барклая на лед, прямо в Швецию, то мы еще года два пробились бы в Финляндии". - В конце того же 1809 г. А., обиженный тем, что проект учреждения Государственного Совета выработан был Императором в полной тайне от него, и видя в этом акте недоверие к себе, подал прошение об отставке. Император Александр I не принял такового и письмом, в котором, вопреки обыкновению обратился к А. на "вы", просил его при первом свидании решительно объявить, может ли он, Император, видеть в нем "того же графа А., на привязанность которого я думал, что твердо могу надеяться, или необходимо мне будет заняться выбором нового военного министра". А., однако, своего решения не изменил. Тогда Государь предложил ему на выбор: оставаться воен. мин-ром или же быть председателем воен. деп-та Государственного Совета. А. выбрал последнее; и 1 янв. 1810 г. сдал должность воен. министpa. Покидая ее, А. сделал следующую характерную надпись на одном из прокладных листов принадлежавшего ему Евангелия: "Января 1 дня 1810 г. В сей день сдал звание военного министра. Советую всем, кто будет иметь сию книгу после меня, помнить, что честному человеку всегда трудно занимать важные места государства". 18 янв. состоялся приказ о новом назначении А., причем за ним были сохранены звания члена комитета мин-ров и сенатора. 28 июня того же года Государь поручил A. устройство первого военного поселения. До сих пор А. считают инициатором этого учреждения, но упускают из вида, что еще в начале 1810 г. гр. Н. С. Мордвинов, видя невозможность в уменьшении великого числа содержимых войск, высказал Государю мысль, что вопрос об уменьшении расходов на содержание армии мог бы быть удобно разрешен учреждением "усадеб для полков", а затем уже подал об этом особую записку сам А. В донесении своем Государю о Елецком поселен. полку, 13 марта 1817 г., А. так излагает историю этого дела: "Благодетельное внимание к заслугам победоносных Ваших воинов внушило В. И. В. в 1810 г. мысль, достойную Отеческого Вашего о них попечения: дать им свою оседлость, - соединить в определенных округах земель все возможные для них выгоды и, вместе с тем, удовлетворить всем видам благоустроенного правительства Великой Империи. Угодно было Вам удостоить меня доверенностью в исполнении первого опыта поселением одного батальона Елецкого пех. полка: руководимый непосредственно Вашими наставлениями, я ничего более не делал, как только исполнял в точности Высочайшую волю Вашу... Но тем не менее счастливым себя почитаю, что употреблен был B. Вел. при таком предприятии, которое, с полным приведением оного в действо по плану В. Вел., должно основать и навсегда упрочить благосостояние Российского воинства со всеми неисчислимо выгодными последствиями во всех государственных соображениях..." Так. обр. А., являясь исполнителем Высоч. воли, руководился соображениями, которые в заманчивом свете представляли "неисчислимо выгодные последствия". И с обычной своей энергией принялся он за дело, собственноручно сделал расчеты потребной для поселения земли, количества зерна, потребного для посева, плана поселка, зданий и т. п., и 9 ноября 1810 г. последовал Высоч. указ о поселении батальона Елецкого мушкетн. полка в Бобылецком старостве Климовецкого повета Могилевской губ. Первоначальное устройство военного поселения сопровождалось чрезвычайными затруднениями, которые приводили исполнителя, генерал-майора Лаврова, в отчаяние, но благодаря А. все препятствия устранялись, и к февралю 1812 г. водворение поселян было закончено. Отечественная война положила предел этому первому опыту воен. поселения - 29 февраля выступили в армию действ. батальоны полка, а в июне - запасный и рекрутский. В то же время положение А. изменилось настолько, что он желал лишь "уединения и спокойствия", дабы представить гр. Салтыкову, кн. Голицыну, Гурьеву и др. "вертеть и делать все то, что к их пользам". Особенно угнетало его приказание "ехать и быть в армии без пользы, а как кажется, только пугалом мирским..." А. пробыл в свите Государя без определенного назначения до 14 июня, когда на него возложено было управление воен. делами, почему "с оного числа вся французская война шла через его руки: все тайные повеления, донесения и собственноручные повеления Государя Императора". Вскоре же после этого на долю А. выпала щекотливая миссия - убедить Государя в необходимости оставить армию. Инициатором этого предположения, как известно, был адм. А. С. Шишков, составивший известное письмо "к пользе Государя и Государства", которое было подписано еще и Балашовым, и А. "взялся как скоро можно будет, отдать оное Государю". Щадя самолюбие Государя, А. не вручил письма ему лично, а 5 июня положил с вечера на столик. - На другой же день к вечеру отъезд был решен. Насколько прав был А., отнесясь чутко к своей миссии, можно судить по следующей выдержке из письма Государя, к Вел. Кн. Екат. Павловне: "Я только и желал, что быть с армией... Я пожертвовал для пользы моим самолюбием, оставив армию..." 5 августа А. был назначен в состав чрезвычайного комитета, которому доверено было избрание главнокомандующего. Единогласно был избран М. И. Голенищев-Кутузов, о котором А. был высокого мнения... Возвращаясь в начале декабря 1812 г. к армии, Государь взял с собой А. и уже не расставался с ним до окончания "французских дел". В Париже 31 марта 1814 г. Государь собственноручно написал приказ о производстве, "вместе с графом Барклаем, в фельдмаршалы и графа А.", но последний и этой награды не принял и выразил желание отправиться в отпуск. Отпуская его "на все то время, какое нужно для поправления здоровья", Государь выразил А. в собственноручном письме исключительные дружеские чувства. Письмо было следующего содержания: "С крайним сокрушением я расстался с тобой. Прими еще раз всю мою благодарность за столь многие услуги, тобой мне оказанные, и которых воспоминание останется навек в душе моей. Я скучен и огорчен до крайности; я себя вижу после 14-летнего тяжкого управления, после двухлетней разорительной и опаснейшей войны, лишенным того человека, к которому моя доверенность была неограниченна всегда. Я могу сказать, что ни к кому я не имел подобной и ничье удаление мне столь не тягостно, как твое. Навек тебе верный друг". В ответном письме А. "откровенно" высказал, что "любовь и преданность к Его Величеству превышали в его чувствах все на свете" и что стремления заслужить доверенность не имели другой цели, как "для доведения до Высочайшего сведения о несчастьях, тягостях и обидах в любезном отечестве". По возвращении в СПб. Государь вызвал А. к себе и с авг. 1814 г. стал ему поручать различные обязанности. Мысль о военных поселениях не покидала Государя, и он вполне определенно высказал ее в манифесте 30 авг. 1814 г., указав: "Надеемся, что продолжение мира и тишины подаст нам способ не токмо содержание воинов привесть в лучшее и обильнейшее прежнего (состояние) , но даже дать оседлость и присоединить к ним их семейства". Вот почему одним из первых Высоч. поручений А. было составление особого "положения" батальону Елецкого полка, водворенному на старое место своего поселения, т. к. до этого времени он руководствовался массой частных распоряжений. Положение это, "основанное на точных Высочайших повелениях", имело целью "изложить главные основания устройства военного поселения и объяснить каждому хозяину те выгоды, коими он может пользоваться в новом его состоянии" и было "сделано генерал-инспектором всей пехоты и артиллерии гр. А. в с. Грузине на р. Волхове 1815 г. 1 генваря". Почти одновременно Государь возложил на А. и обязанности докладчика своего по комитету 18 авг. 1814 г., впоследствии Александровский комитет о раненых. А. не только один из первых оценил идею Пезаровиуса путем издания частной военной газеты ("Русск. Инв.") помогать увечным и раненым воинам, но и оказывал ему постоянную нравственную и материальную поддержку, был одним из первых подписчиков "Русск. Инвалида", упрочил существование этой газеты и "преподал Пезаровиусу способы" продолжать святой подвиг служения раненым, избрав его своим сотрудником по комитету и вместе с ним организовав его деятельность, которая к 1826 г. выражалась уже в следующих цифрах: 1) капитал с 359 тыс. рубл. возрос до 6,8 млн. руб., 2) выдано раненым в виде пенсий и пособий свыше 3 млн. руб., 3) определено к должностям свыше 1.300 чел., 4) на воспитание детей предоставлено до 1,5 млн. руб. И несмотря на это, имя А. едва упоминается на страницах истории комитета (Воен. Сборн. 1903 г.) и газеты "Русск. Инв.". А. стал единым докладчиком Государю по представлениям всех министров, которые вынуждены были, вследствие "трудолюбивого и попечительного исполнения государственных обязанностей" А., "съезжаться к нему к 4 час. ночи". Конечно, такая совместная работа с "Силою Андреевичем", как называли А. за его влияние, породила множество недовольных, в глазах и на устах которых он стал и "проклятым змеем", и "вреднейшим человеком", и "извергом и злодеем, губящим Россию". Более же справедливые современники признавали, что "из всех мин-ров минувшей эпохи гр. А. был одним из самых трудолюбивых, дельных и честных" и что он, "занимаясь делами с железной настойчивостью", всемерно стремился "поставить деловое и опытное на место знатного пусточванства". Хотя никто и не упоминает, как "приготовлял себя" А. к такой грандиозной деятельности, но даже ярый его ненавистник, Ф. Ф. Вигель, не называет его "призраком министра", а наоборот, подчеркивает, что в то время, когда "бессильная геронтократия дремала у государственного кормила. . . за всех бодрствовал один всем ненавистный А.". Особенную деятельность А. проявил в той области, которая была поручена его исключительному ведению, а именно в деле создания военных поселений, и к 1817 г. казовая сторона их представилась в следующем виде: 1) в 1813 г. был поселен комплектный батальон в 1000 чел., при которых жен и детей не было, а к 1817 г. - в поселении насчитывалось уже 2337 чел. поселян, в том числе 796 жен и 540 детей; 2) военные поселяне в хозяйстве были наделены, обеспечены и даже имели свой запасн. хлебн. магазин с 7.370 четв. разного хлеба и свой заемн. денежн. капитал - до 28 тыс. рубл.; 3) организованы медиц. помощь и помощь при стихийных бедствиях; 4) создано обеспечение инвалидов; 5) устранены нищенство, пьянство и тунеядство; 6) введено обязательное обучение детей (до 12 лет при родителях, а потом при батальоне в "военном отделении"). На все это затрачено было "из казны" за 1813-1816 гг. всего 101.338 р. 30 коп. Отрицательными сторонами воен. поселений были: 1) несправедливость по отношению нижн. чинов, которые навсегда оставались в военном звании, а по отношению коренных жителей - обращение их в постоянное военное сословие и 2) тяжелая необходимость весь свой домашний обиход и всю жизнь построить на неуклонном исполнении "положения", которым предусматривались все житейские мелочи. Существуют указания, что, узнав о желании Императора ввести военные поселения в самых широких размерах, А. на коленях умолял его отказаться от этой мысли и говорил: "Государь, вы образуете стрельцов". Но Александр I остался непреклонным, и к концу его царствования всего было поселено: пех. - 138 бат., кавал. - 240 экс., и пользовались постоем - 28 артилл., 32 фуршт. и 2 сап. роты и 3 роты на Охтенском пороховом заводе, так что под начальством А. состояло до 749 тыс. душ (не считая несовершеннолетних женск. пола), расселенных на площади свыше 2,3 млн. десят. земли. Общий расход казны был всего до 18 млн. рублей, а на будущее время воен. поселения имели уже свой капитал до 30 млн. рубл. Если принять во внимание, что А. пришлось создавать, по его выражению, "законодательство совершенно нового государств. устройства, которому не было образцов ни у нас в России, ни в других владениях", то ясно, что для такой работы нужны были чрезвычайная энергия и, по выражению Сперанского, "постоянство усилий и твердый, ничем не совратимый взор, непрерывно устремленный на важные государственные пользы". "У меня камерюнкерствовать не можно, - говорил А. - Я педант, я люблю, чтобы дела шли порядочно, скоро, а любовь своих подчиненных полагаю в том, дабы они делали свое дело". Безмолвными свидетелями огромного труда, положенного А. на воен. поселения, являются: библиотека его, заключавшая сотни томов по хозяйству, архитектуре и пр.; сотни всеподдан. докладов по делам воен. поселений (хранятся в Моск. Отд. Общ. Арх. Гл. Штаба) и законодательный "фундамент" для тех же поселений, представляющий десятки систематично разработанных "учреждений, положений, установлений, правил и уставов" по всем отраслям, начиная с подробнейших учреждений об устройстве военных поселений (пехоты, кавалерии, саперного батальона, фурштатских рот, ротных школ и проч.; расквартирование, ежедневная служба и учения; устройство штаба и "совета над воен. поселениями", устройство отрядных, дивизион. и бригадн. штабов, экономических комитетов и т. д.) и кончая положениями о конских заводах, о заводе рогатого скота, о запасных магазинах, о заемных капиталах, о паровом лесопильном заводе, о пожарных инструментах и т. д., вплоть до "Положения для парохода военных поселений, действующего двумя паровыми машинами, каждая противу 12½ лошадей" и "Устава, как должно прилагать о воинстве на ектениях при богослужении в церквах военного поселения", утвержденного митр. Михаилом. Отметая в сторону все положительное, в личности и деятельности А. современники и исследователи их "сказаний" сделали его ответственным пред судом истории решительно за все недочеты эпохи 1815-25 гг., которую образно символизировали "палкой, обвитой розами", и окрестили "аракчеевщиной". - Однако не следует забывать, что многие аракчеевские учреждения (помощь при стихийных бедствиях, пожарное и санитарное дело, призрение инвалидов, запасные магазины, земские банки, уничтожение нищенства, пути сообщения, благоустройство селений, обязательное обучение и т. д.) сделали бы немалую честь и в настоящее время нашим селам и деревням многих местностей. Немало полезного и в военном отношении было введено А. в воен. поселениях, а именно: устроены военно-сиротские отделения, учреждены ротные и эскадр. школы, учебные батальоны и дивизионы, в которых к началу 1825 г. учащихся было свыше 10 тыс.; войска были прекрасно обеспечены в продовольств. и хозяйств. отношениях; установлена справедливая система прохождения службы офицерами путем введения ответственных гласных аттестаций, объявлявшихся в приказах, причем начальству вменялось неуклонно руководствоваться истиной; улучшен офицерский быт устройством библиотек, "офицерских рестораций", по-современному - собраний, в которых строго воспрещалось: иметь горячие напитки, "вовсе употреблять шампанское вино", брать на "запиши" и т. п., но зато предоставлялось иметь дешевый "стол", "для большого удовольствия" устраивать собрания с музыкой, скромную игру в "бостон, вист и пикет, в шашки, в шахматы", а приезжающим разрешалось останавливаться с удобствами в "покоях" и т. п.; организовано издание периодического "семидневного листка", что служило отчасти дополнением к выписываемым в библиотеки журналам, причем часть их А. присылал за свой счет; организовано призрение отст. увечн. и слабых от старости и болезней воинов, послуживших отечеству, и, наконец, воен. поселения служили надежным резервом или запасом войск; когда в 1821 г. наша армия готовилась к новому заграничн. походу, то из поселенных войск намечалось образовать резервную армию из 4 корпусов. Будучи педантичен в своих служебн. требованиях, А., как это свидетельствуют приказы по воен. поселениям, требовал, чтобы офицер поселен. войск был "кроток, терпелив, справедлив и человеколюбив, дабы излишней иногда торопливостью в приказаниях не затруднять исполнения их..." И его требовательность была обращена не на воен. поселян, а на их начальников, как о том свидетельствуют следующие строки из письма его к начальнику новгор. воен. поселений, генералу Маевскому, писанному 12 мая 1824 г., но характерному для всех периодов службы А.: "Прошу вас покорно не спускать, и строгость нужна более для штаб и обер-офицеров, нежели для воен. поселян, и оное требую, ибо мои правила не сходятся с правилами, в армии употребляемыми; я полагаю, что когда строгость, разумеется справедливая, без интриг (коих я не терплю...), употребляется на начальников, то все пойдет хорошо, и солдаты будут хороши. А у вас в обыкновенной службе с командирами обхождение бывает приятельское, церемонное, что никогда по службе не годится, ибо у вас всегда считается за стыд обнаружить какое-либо злоупотребление, сделанное батальоным или ротн. командиром..." - Но образовать для воен. поселений особый кадр офицеров, отличных по духу и правилам поведения от армии, было, конечно, трудно, если не невозможно. Исследование причин волнений и беспорядков, происходивших в различн. округах воен. поселений, всегда обнаруживало или целую систему злоупотреблений частных начальников, или чрезмерное усердие их. Вообще же указания на беспорядки, происходившие в воен. поселениях, в значительной степени утратят свою "аракчеевскую" подкладку, если принять во внимание, что таковые приобрели эпидемический характер после 1826 г., когда А. никакого отношения к воен. поселениям уже не имел, и усердие не по разуму непосредственных начальников не сдерживалось уже опасением гнева всесильного графа. С годами дружеские отношения имп. Александра к А. окрепли совершенно, и в 1823 году он был в числе 3 лиц, посвященных в тайну акта о престолонаследии (отречение цесарев. Конст. Павловича). 7 ноября 1824 г. СПб. постигло стихийное несчастье - наводнение. А. тотчас же предложил Государю взять 1 млн. руб. из капиталов воен. поселений на пособие беднейшим людям и учредить особый комитет для оказания помощи пострадавшим, сам же он пожертвовал в пользу их 20 тыс. руб. К этому же периоду деятельности А. относятся: 1) заботы о "Российской Императорской академии, бывшей от начала заведения своего без устава и приличного содержания", благодаря которым академия получила в 1818 г. "твердое основание"; 2) содействие Сперанскому вновь определиться на службу, что "послужило предметом изумления и общих разговоров и произвело такое же волнение в умах, как и бегство Наполеона с острова Эльбы"; 3) непрерывные заботы о бедных детях, которых он, не забывая своих голодных и печальных дней перед поступлением в корпус, постоянно стремился избавить от подобных же лишений и определял в разные корпуса, так что число таких "аракчеевских кадет" к сентябрю 1825 г. было свыше 300 чел. Занимая исключительное положение в государстве, А. невольно сделался ответственным за все, тем более, что глубоко монархические воззрения народа не позволяли ему сетовать на высшую власть. Саратовская губ. админ-ция злоупотребляла дорожн. повинностями, возбуждая неудовольствие населения непомерными дорожными работами. "Народ кряхтел, жаловался и приписывал все невзгоды А., который тут ни душой, ни телом не был виноват, но который пользовался большой популярностью и был всеобщим козлом отпущения на каждый черный день". Кончина имп. Александра в Таганроге 9 ноября 1825 г. страшно потрясла А., тем более, что он только что пережил другое сильное горе - трагическую гибель любимой им женщины Н. Ф. Минкиной, зарезанной одним крестьянином. Едва собравшись с силами, А. приехал в СПб., заперся в своем доме на Литейной, никого не принимал у себя в течение 4 дней, а затем, будучи 9 дек. вызван в Вел. Кн. Николаю Павловичу, обратился к нему с просьбой "принять наедине, - ибо с людьми я быть никак не могу" и, будучи оставлен "на страдания в сей жизни", "существую беспрестанной к Всевышнему Богу просьбой, дабы Он скорее меня соединил с покойным благодетелем". Свидание состоялось 10 декабря, и во время его А. выразил настойчивое желание совершенно удалиться от дел. Оно было удовлетворено лишь отчасти, так как он был уволен при особом Высоч. рескрипте лишь от занятий по Собственной Е. В. Канцелярии и канцелярии Ком-та мин-ров. В февр. 1826 г. А. выехал навстречу печальному кортежу с телом имп. Александра, встретил его на границе Новгородской губ. и сопровождал до СПб., где участвовал в погребальной церемонии. В апреле того же года А. получил разрешение ехать в отпуск для пользования Карлсбадскими водами, причем Государь пожаловал ему на дорожные издержки - 50 тыс. руб., которые А. тотчас же препроводил к имп. Марии Федоровне с просьбой обратить их в капитал, на % с которого учредить в Павловском институте 5 стипендий имени Императора Александра Благословенного, прибавив со своей стороны еще 2.500 руб., "дабы в сем году бедные девицы воспользовались дарованной от Государей Императоров милостью". Продав в Кабинет Е. В. свои драгоценности, серебро и фарфор, А. 1 мая выехал за границу, сдав воен. поселения генералу Клейнмихелю и в управление ими уже более не вступал. По возвращении из-за границы А. обратился в "грузинского отшельника", который, стремясь к "уединенно-спокойной жизни", занимался хозяйством, приводил в порядок свое любимое Грузино и устраивал "хранилище драгоценнейших для него залогов доверенности и благодеяний, коими он пользовался от своих Монархов", сберегая, "как святыню, все украшения комнат, в которых останавливался миротворец Европы, во время неоднократных его пребываний в Грузине".

Заботясь об увековечении памяти имп. Александра I, А. внес, между прочим, в 1832 г. в Госуд. банк 50 тыс. руб. асс. с тем, чтобы через 93 года вся образовавшаяся сумма была назначена в награду тому из российских писателей, который к 1925 г. напишет историю Императора Александра I "лучше всех, т. е. полнее, достовернее, красноречивее"; соорудил великолепный памятник, с надписью: "Государю благодетелю по кончине его". Покровительствуя художникам, щедро раздавая "тайную милостыню" неимущим, А. завершил свои дни актом благотворения, имевшим большое государств. значение. По воле и непосредств. указаниям имп. Николая I в начале 30-х годов прошл. столетия был составлен проект учреждения губернских кадетск. корпусов, которые должны были покрыть всю империю сетью воен.-учебн. заведений. В 27 губерниях уже составлены были постановления дворянск. обществ о пожертвованиях для этой цели; правительство, со своей стороны, изыскивало на это средства. Неизвестно, когда еще последовало бы открытие Новгородского корпуса, если бы А. не внес в Сохранную казну 300 тыс. руб. ассигн., с тем, чтобы на эти деньги воспитывалось в имеющем открыться в Новгороде кадетск. корпусе известное число дворянск. детей. Новгородск. и Тверск. губ. Это щедрое пожертвов. решило открытие Новгородск. кадетского корпуса и дало толчок к более щедрому приливу пожертвований. Государь удостоил А. за него милостивого рескрипта и повелел гл. начальнику воен.-учебн. завед., вел. кн. Михаилу Павловичу, именем Его Величества пригласить графа на торжество открытия корпуса, столь много ему обязанного. Оно состоялось 15 марта 1834 г., на которое А. явился в мундире 2-го гренадерского Ростовского полка, шефом которого он состоял; на нем не было ни лент, ни звезд, ни орденов, ни медали, и только портрет имп. Александра I на шее украшал этот скромный мундир. Через месяц с небольшим, 21 апр. того же 1834 г., А. скончался, в ночь под Светлое Христово Воскресение, не спуская глаз с портрета имп. Александра. В завещании А. не было указано имени его наследника, и выбрать такового предоставлялось Государю. Вследствие этого имп. Николай I повелел Грузинскую волость отдать навсегда в полное и нераздельное владение Новгор. кадетск. корпусу, дабы доходы с нее шли на воспитание юношей; присоединить к наименованию корпуса имя гр. А. и употреблять его герб. Вместе со всей движимостью в Грузине корпусу досталась, между прочим, и библиотека. Несмотря на то, что один из бывших в Грузине пожаров истребил в ней много книг и ценных бумаг, все же ко дню смерти А. она насчитывала 3780 сочинений, составлявших 11.184 тома. По Высоч. повелению, разбор ее поручен был особой комиссии, которая с Высоч. соизволения распределила книги между корпусом, Гл. Штабом, Инженерн. архивом, арт. деп-том, морским штабом, Собствен. Е. В. Канцелярией и Синодальной библиотекой. В корпус поступили также рукописи и записки А. по разным вопросам. (О действии в горах; Положение об иностр. артиллериях; Заметки об артиллерии, составлен. А. и представлен. им Государю в 1802 г.). В корпусную церковь, по Высоч. повелению, передан был, между прочим, из дома А. образ Нерукотворенного Спаса со следующей характерной надписью: "Господи! Даждь милость ненавидящим мя и враждующим мне и поносящим меня, да никто из них мене ради пострадает ни в нынешнем ни в будущем веце, но очисти их милостью Твоею и покрой их благодатью Твоею и просвети; во веки веков, аминь! Ноября... дня 1826 г.". Действительно, редко кто в нашей истории имел более врагов, навлек на себя столько ненависти и перешел в память потомства с таким количеством злостных, оскорбительных эпитетов. Из них сочинен был целый акростих: "Аггелов семя, Рыцарь бесов, Адское племя, Ключ всех оков, Чувств не имея, Ешь ты людей, Ехидны злее, Варвар, злодей". И хотя давно уже сказано было кн. П. А. Вяземским благородное слово: "считаю, что А. должно всецело исследовать и без пристрастия судить, а не то, что прямо начать с четвертования его", - но и до сих пор А. не "исследуют", а четвертуют, как это сделал в самое последнее время г. Кизеветтер, статья которого ("Рус. Мысль", 1911 г.) об А. представляет собой простую сводку всех известных уже анекдотов, басен, рассказов и воспоминаний современников без малейшего критич. отношения ко всему этому материалу. Четвертование А. в печати началось, однако, не сразу: в 1835 и 1852 гг. в его биографиях еще отмечалось: 1) что "он принадлежал к числу тех государственных деятелей, на которых сосредоточиваются многоречивые толки современников и безмолвное внимание потомков", и 2) что "по недавности времени, в котором он действовал, современники не могут ни объяснить, ни должным образом оценить его деяний" (Энц. лекс. Плюшара и бар. Зедделера). Но к 1860 г. такая осторожность суждения об А. так резко изменилась, и даже такой почтенный историк, как М. И. Богданович, дал такую своеобразую "характеристику" А., что И. П. Липранди критически разобрав ее, искренно высказал пожелание, чтобы сие "не попало в историю". Однако историческое четвертование А. продолжалось и после того, находя себе почву в духе времени, в потребности найти козла отпущения за все темное прошлое русской жизни. Этому течению подпал даже благородный Шильдер, который на протяжении многотомной своей истории, о 3 Императорах всякий раз когда упоминает об А., отзывается о нем только с дурной стороны и самое бескорыстие временщика и уклонение от наград ставит на счет его злым качествам". Мнения об А. разнообразны: одни считают его "замечательным деятелем" (Д. П. Струков, составивший наиболее беспристрастную биографию А.), другие - находят, что авторитет всесильного графа поддерживался искусственно, был крепок, пока условия ему благоприятствуют, и что вообще он был временщик, а не государств. деятель" (бар. Н. В. Дризен), а третьи - добавляют, что А. "не выдавался особенной силой ума, не был цельным характером", а вся "тайна его успеха заключалась в образцовой исполнительности и прямолинейной настойчивости, пришедшихся по вкусу двум монархам" (В. М. Грибовский). С последними отзывами расходятся мнения не только такого знатока той эпохи, как Н. Ф. Дубровин, считавшего А. "человеком недюжинного ума", но современников, служивших с А., напр. И. С. Жиркевич, служивший адъютантом при А., пишет в своих "записках", что "слышал (он) много дурного на счет его и вообще весьма мало доброжелательного, но, пробыв три года под ближайшим его начальством, может без пристрастия говорить о нем: честная и пламенная преданность его престолу и отечеству, проницательный природный ум и смышленость, без малейшего, однако же, образования, честность и правота - вот главные черты его характера. Но бесконечное самолюбие, самонадеянность и уверенность в своих действиях порождали в нем часто злопамятность и мстительность; в отношении же тех лиц, которые один раз заслужили его доверенность, он всегда был ласков, обходителен и даже снисходителен к ним". Е. Ф. фон-Брадке также признает, что "А. был человеком необыкновенных природных способностей и дарований, и что это едва ли может быть подвержено сомнению со стороны тех лиц, кто его хоть несколько знал, и кто не увлекался безусловно своими предубеждениями; быстро охватывая предмет, но в то же время не лишен был глубины мышления". А в то время, как Ф. Ф. Вигель полагает, что А. "сначала был употреблен, как исправительная мера для артиллерии, потом - как наказание всей армии, и под конец - как мщение всему русскому народу", П. И. ф.-Геце отдает А-ву справедливость в том, что он "не делал столько зла, сколько мог, и, конечно, зная, как ненавидят его те самые люди, которые пред ним преклонялись, он не пользовался своей силой, чтобы раздавить их. А. ведь у него были бланкеты с царской подписью, и ему ничего не стоило отправить в ссылку неугодного человека. При суровости нрава ему, однако, знакомо было чувство благодарности. Люди, принимавшие его дружески в то время, когда он был незначащим офицером, пользовались и позднее его расположением и покровительством. Память Павла была для него священна, и он обожал Александра". Справедливый противник "четвертования" А., кн. П. А. Вяземский, такое обожание Монархов убежденно считает "рыцарством" в характере А. Ко всему этому нельзя не добавить и следующего: "Вопреки господствовавшей тогда общей недобросовестности, А. был человеком безукоризненной честности: он не пользовался от службы и не обращал в деньги милостей к нему Государей. Характерной особенностью аракчеевской преданности императорам, по мнению В. М. Грибовского, было то, что "он был предан, не идее самодержавной власти, не императору, как таковому, не воплотителю идеи государства, а человеку Павлу Петровичу, человеку Александру Павловичу. Он не смотрел на императоров, как на источник милостей. Ему дорога была близость к государям..." И, быть может, в этом не знавшем пределов усердном служении А. лицу, а не идее - разгадка того беспощадного его осуждения, также перешедшего пределы исторической правды. Долгое время представлялось загадочным, как могли быть связаны узами столь тесной дружбы две таких, казалось, противоположных натуры, как имп. Александр Благословенный и А. Однако чем более выясняется в последнее время загадочная личность имп. Александра I, тем обоснованнее становится мнение одного из проницательнейших людей того времени, сардинск. посланника в России, гр. де-Местра, который объяснял положение А. тем, что "Александру хотелось иметь подле себя страшилище с огромной силой", чтобы держать армию и, особенно, гвардию в суровой дисциплине. "Кроме того, - добавляет профессор Шиман, - Александру важно было переложить на А. свою собственную непопулярность", которая началась в Тильзите (1807 г.) и постепенно росла, а также и ответственность за неосуществленные обещания первых лет царствования. Проф. Фирсов также полагает, что имп. Александр "решился скрыться за спиной А. во внутр. управлении России, желая этим путем пред лицом обществ. мнения (гл. обр. Европы) отделить свою репутацию либерально-великодушного монарха от им же самим продиктованной системы недоверия и устрашения". А. же взял на себя эту роль "пугала" и ширмы из преданности своему монарху и обожания его, как человека. - Литература об А. очень обширна. Наиболее полная сводка ее сделана H. M. Затворницким в приложении к ист. очерку деятельности канц. Воен. Мин-ства и воен. совета. ("Столетие Воен. Мин-ства", изд. 1909, стр. 34-39). Однако и этот обширный перечень далеко не полон. Его надо дополнить следующими указаниями: Д. П. Струков, Главн. Арт. Упр., СПб., 1902; Моск. Отд. Общ. Арх. Гл. Шт. Дела "Павловской команды"; Арх. Артил. Историч. Музея, дела штаба генерал-фельдцейхмейстера, св. 865 (нерешенные дела гр. Зубова); дела командные, св. 1786, 1787 и друг.; П. П. Потоцкий, История гвардейской артиллерии; П. С. Лебедев, Преобразователи русской армии в цар-ние Имп. Павла (Русск. Стар., 1877 г.); Н. К. Шильдер, Имп. Павел I; его же, Имп. Александр I; его же Имп. Николай I; Ф. Н. Шелехов, Главн. Интенд. Упр-ние; И. Г. Фабрициус, Главн. Инж. Упр-ние, ч. I; А. Т. Борисевич, Организация, расквартирование и передвижение войск 1801-1812 гг. (два выпуска); И. П. Липранди, Материалы для Отечественной войны 1812 г. (СПб., 1867 г.); его же, Замечания на воспоминания Ф. Ф. Вигеля (Москва, 1873 г.); М. М. Бородкин, Ист. Финляндии - время Имп. Александра I (СПб., 1909 г.); Н. П. Гликоецкий. История рус. генерального штаба, т. I (СПб., 1883 г.); Записки, мнения и переписка адм. А. С. Шишкова (Берлин, 1870 г.); Архив адм. П. В. Чигагова, вып. 1 (СПб., 1885 г.); Русский Архив; 1873 г., № 9 - Г. Александров, "Заметка о бывших военных поселениях" № 6-"Старая записная книжка"; 1875 г., № 1 - Автобиографические записки Е. Ф. фон-Брадке; 1902 г., № 9 - Из записок П. П. фон-Геце; 1906 г., № 7, ст. Толычевой; 1910 г., № 12 - Записная книжка; 1911 г., № 2 - Самооправдание Императора Александра Павловича и друг.; Историч. Вестн.; 1904 г.; № 9 - Бар. Н. В. Дризен. Последние годы жизни А.; 1906 г., № 12 - В. М. Грибовский, А. как не герой - и друг.; Русская Старина: 1900 г., № 9 - Н. Ф. Дубровин, Русская жизнь в начале XIX в.; № 2 - Гр. А. А. Аракчеев; № 4 - Н. К. Шильдер, Грузинская трагедия 1825 г. и друг.; "Граф Аракчеев и военные поселения", изд. Рус. Старины. Первое донесение А. о Елецком поселен, полку, сделанное 13 марта 1817 г.; Секретный журнал воен. мин-ра 1809 г. - Военно-Ученый Арх., отд. I, № 266; Сборник статей - "XIX век", кн. 2; Сборн. Импер. Русск. Историч. Общ., кн. № 1 и 73; М. Богданович, История царствования Императора Александра I и Характеристика деятельности гр. А. (Русск. Инв., 1866 г., № 5); Ф. М. Уманец, Александр и Сперанский; В. Якушкин, Сперанский и Аракчеев; Н. Н. Фирсов - Имп. Александр I и его душевная драма; Шиман - Александр I; Русск. Инвал. 1902 г., № 62 и 168, 1903 г., № 153 и друг, статьи А. Т. Б.: "Откровенные аттестации", "Офицерские ресторации", "Гр. А. об офицерских библиотеках"; Воен. Сборн., 1909 г., № 2-6 и 8-10: А. Т. Борисевич. "Заметки по поводу последних исследований о рус.-швед. войне 1808-1809 гг."; Каталог книгам грузинской библиотеки гр. А. (СПб., 1824 г.). А. Кизеветтер - Александр I и Аракчеев. "Рус. Мысль", 1911 г., № 2.

{Воен. энц.}

Аракчеев, граф Алексей Андреевич

супруг гр. Н. Ф. Аракчеевой (см.), генерал от инф., любимец Александра I член Госуд. сов., р. 1769, † 1834 г.

{Половцов}

Аракчеев, граф Алексей Андреевич

(1769-1834) - временщик при Павле I и Александре I, с чьим именем связана целая эпоха полицейского деспотизма и грубой военщины ("аракчеевщина"). Сын небогатого помещика Бежецкого уезда Тверской губ., А. в 1783 был отдан в артиллерийский кадетский корпус в Петербурге и быстро стал пробивать себе дорогу рвением в изучении военного дела, беспрекословной исполнительностью и уменьем угадывать вкусы и желания влиятельных лиц, держась в стороне от товарищей и их интересов. В 1792, будучи адъютантом ген. Мелиссино, А. имел случай лично понравиться Павлу, тогда наследнику престола, и с тех пор стал его ближайшим помощником по организации гатчинского войска. С воцарением Павла I, А. стал комендантом Петербурга, затем генерал-квартирмейстером армии, в 1798 назначен инспектором артиллерии, осыпан отличиями (титул барона, а в 1799 - графа) и получил село Грузино, Новгородской губ., с 2 т. крестьян. Однако, карьера А. при Павле дважды обрывалась: в первый раз в 1798 ненадолго из-за перешедшей всякие границы грубости по отношению к подчиненным, во второй раз - в 1799, когда он был уволен за сообщение ложных сведений Павлу с целью выгородить провинившегося по службе брата. Уже во время павловского царствования А. сумел поставить себя по отношению к Александру Павловичу, тогда наследнику, в положение верного и необходимого слуги, на которого можно положиться в трудную минуту. Поэтому воцарение Александра означало новый подъем карьеры А. (в 1803 он был возвращен на место инспектора артиллерии). Но этот подъем обнаружился не сразу в полной мере, особенно усиливаясь в те моменты, когда в политике Александра брали верх "охранительные" начала, вызванные страхом перед общественными движениями. Так, А. решительно выдвигается после Тильзитского мира (в 1808 военный министр, с 1810 председатель департамента военных дел Госуд. Совета, член Комитета министров), когда союз с Францией и экономический разрыв с Англией вызвали недовольство дворянства политикой правительства, и приобретает совершенно исключительное влияние после войн 1812-14, когда по Европе прокатывается длительная реакционная волна, и стремление привести страну к "порядку" по военному образцу становится все более господствующим в поведении Александра. В эту пору А. становится "душою всех дел", по выражению гр. Ростопчина. Ему поручается надзор за деятельностью Комитета министров и доклад по его делам царю; став, т. о., посредником между царем и Комитетом, А. получает возможность существенно влиять и на самый ход дел. Все важнейшие назначения проходят через его руки; чтобы добиться чего-либо важного, надо было идти на поклон к временщику, льстить ему, превозносить красоты и благоустройство его резиденции, Грузина. А. поручается в 1817 управление "военными поселениями", на которые Александр возлагал большие надежды в отношении устройства порядка и благоденствия в России. Хотя А. вначале как будто не сочувствовал этой затее с точки зрения военной целесообразности ее, но затем вполне приспособился к намерениям Александра и старался в угоду ему довести показное благоденствие поселений до высшего блеска, не останавливаясь ни перед какими жестокостями по отношению к поселенным. Со смертью Александра А. потерял всякое значение. Незадолго до этого в Грузине произошли драматические события: дворовые люди, выведенные из терпения жестокостью Настасьи Минкиной, связь с которой была наиболее прочной из многочисленных увлечений А., зарезали ее. Временщик, пришедший в ярость при этом известии, мстил за убийство массовыми истязаниями своих людей и после этого совершенно устранился от дел. При воцарении Николая I он пытался вернуть свое влияние, но безуспешно. Роль А. при Александре была велика, но его нельзя считать главой реакционного течения, подчинившего своему влиянию царя; для этого у него не было ни широты, ни устойчивости воззрений. Его стремление к порядку было манией мелочно-формальной регламентации всего (особенно характерны в этом отношении детальные предписания собственным крестьянам, включительно до приказа бабам "ежегодно рожать и лучше сына, чем дочь", под угрозой штрафа). Способности А. имели характер мелкопрактической деловитости, пригодной для выполнения чужих намерений, а не для создания и осуществления своих планов. Эти способности, в связи с уменьем угадывать намерения власть имущих и подлаживаться к ним, импонируя при этом своей личной грубоватой правдивостью и показным забвением личных интересов (его обычным приемом был отказ от наград орденами), и помогли ему прочно занять положение надежного и необходимого слуги, "преданного без лести". "Аракчеевщина" была лишь русской формацией общеевропейского реакционного движения эпохи Священного Союза, а сам А. - только характерным ее выразителем, наиболее поразившим современников, так как показал им в самом грубом и неприкрытом виде полицейский деспотизм, который в самом Александре скрашивался внешней благовоспитанностью.

Большой Энциклопедический словарь